Сен-Реми вытянул ноги, с отвращением разглядывая пыльные ступни в сандалиях из грубой кожи, и скрестил руки на груди.
– Причина достаточно проста: я сам попросился приехать.
– Но почему?
– Тут две причины: первое – это то, что наставник монастыря августинцев мой кузен. Он ни в чем не может мне отказать. И второе: я хотел вас увидеть и убедиться, что вы по-прежнему прекрасны. Я убедился. Теперь же, – резко прервал он себя, чтобы окончательно не расчувствоваться, – надо подумать о бегстве. Прежде всего возьмите это и спрячьте, оно мешает мне и делает мой живот похожим на живот нотариуса.
Из-под своего просторного платья, развязав веревку, служившую поясом, он достал черный пакет: еще одно монашеское платье. Жан положил его на колени Катрин. В нескольких словах он обрисовал продуманный план. Молодая женщина должна была бежать через крышу своего дома и ночью пробраться на соседний дом, который не охраняется, откуда можно будет спуститься в лодку, которая живо доставит беглянку до монастыря августинцев, где она в своем монашеском платье будет в полной безопасности.
Защита настоятеля облегчит ее пребывание в монастыре, и ни у кого не возникнет мысли искать ее там. Вдруг настойчивый шепот умолк. Сен-Реми посмотрел на Катрин и вмиг помрачнел.
– Нам это никогда не удастся! – вздохнул он. – Вы так ослабли! Да и срок у вас больше, чем я предполагал. Как вы вскарабкаетесь по крыше в таком состоянии, проберетесь по стоку, одолеете крутой подъем, не говоря уже о головокружении!
Прозрачные щеки молодой женщины порозовели.
– Вы думаете осуществить это сегодня вечером?
– Нет, через несколько дней, чтобы ваш побег не связали с этой исповедью. Но надо спешить. Монсеньор герцог в Лилле собирает пикардийские и бургундские войска, чтобы вести их в Голландию. В действительности он хочет укротить Брюгге и Гент, но, если вы останетесь в этом доме, горожане отрубят вам голову при появлении бургундских знамен у своих стен.
На этот раз Катрин улыбнулась.
– Дайте мне десять дней, если время терпит.
– Разумеется, чтобы помочь вам, я совершил бы и не такой подвиг. Мне же предстоит остаться в этой отвратительной одежде в тиши монастыря. Но я боюсь, что вы преувеличиваете свои силы. Создается впечатление, что вы не в состоянии держаться на ногах.
Вместо ответа Катрин двумя руками схватилась за подлокотники своего кресла и ценой большого усилия, так что на висках проступили вены, поднялась.
– Я сумею, я же вам сказала! Достаточно того, чтобы я лучше ела. Вы мне принесли надежду! Я не знаю, существует ли в мире более сильное лекарство.
– Прекрасно. В таком случае я удаляюсь. Лучше не затягивать нашу беседу, чтобы не вызвать подозрения стражи. Сегодня девятое апреля. Ночью восемнадцатого вы покинете этот дом… Можно ли доверять вашему конюху?
– Можно, я за это отвечаю. Позовите его и просите о чем угодно.
Появился Готье, оставив за дверьми сгорающего от любопытства Беранже. Сен-Реми в нескольких словах объяснил ему, что от него хотели: речь шла о том, чтобы подготовить побег Катрин, причем так, чтобы не вызвать подозрения слуг. Бежать придется через крышу. При слове «крыша» Готье испуганно посмотрел на Катрин, на что она закивала головой.
– Я должна с этим справиться, Готье. Когда преподобный брат уйдет, вы принесете мне обед.
Жан де Сен-Реми долго не мог понять, почему юный конюх, так нелюбезно встретивший его, проводил его со слезами благодарности на глазах.
Мнимый монах ушел. Трое узников маленького дворца поняли, что он унес с собой часть их страхов и тоски.
Последующие дни показались тревожными и бесконечными. Катрин изо всех сил старалась окрепнуть, чтобы справиться с предстоящим испытанием, но ей это удавалось с огромным трудом. О Сен-Реми больше ничего не было слышно, «брат Жан» не должен был возвращаться. Было условлено, что в день, когда все будет готово, затворники увидят лодку с забытым в ней гарпуном и сетью, привязанную на противоположном берегу канала. Это будет означать, что к одиннадцати часам эта лодка причалит к соседнему дому, куда заложники должны будут добраться по крыше.
Беглецам придется пробираться по стоку, к счастью, достаточно широкому, переходящему на соседнем доме в карниз. Угол крыши представлял собой самый сложный участок пути. Скрывшись из виду, беглецы собирались спустить в лодку веревку с завязанным на конце белым платком. Сен-Реми привяжет к этой веревке веревочную лестницу, которую надо будет прикрепить к слуховому узкому окну под крышей. Катрин с помощью своих спутников останется лишь спуститься в лодку и скрыться в монастыре августинцев.
Крайним числом побега было названо восемнадцатое апреля. Три дня прошло без каких-либо изменений. Среди трех узников, отрезанных от остального мира, постепенно росло беспокойство. К ним больше никто не приходил, если не считать предводителей цехов, регулярно навещавших Катрин, чтобы удостовериться в ее присутствии во дворце. Иногда снаружи до затворников доносились шум и крики разгневанной толпы. Случалось, что на соседнем мосту они замечали ревущих людей, размахивающих оружием и знаменами, наспех сделанными из бумаги, с надписями, которые невозможно было разобрать.
Обстановка в Брюгге накалялась. Как бы в подтверждение этого вечером пятнадцатого апреля прибежала красная, запыхавшаяся, растрепанная Гертруда ван де Валь.
– Я пришла к вам, – сказала она Готье. – К нам из Гента поступили ужасные известия. Народ поднял бунт. Бьюсь об заклад, что завтра или послезавтра бунт вспыхнет и в Брюгге, а если это случится, то ваша госпожа подвергнется серьезной опасности. Ее надо будет защищать. У вас есть оружие?
Готье развел руками:
– У меня лишь сила рук и жар сердца, дорогая дама. Когда ваш супруг препроводил нас сюда, он позаботился о том, чтобы лишить нас шпаг и кинжалов.
– Вот они.
Без стеснения Гертруда подняла свое широкое просторное платье, обнажив полные ноги, и вытащила шпагу Готье, которая была привязана прямо к рубашке, затем, порывшись в большом холщовом кармане этой рубашки, извлекла три кинжала.
– Держите. Спрячьте их и в трудную минуту воспользуйтесь ими. Это все, что я могу для вас сделать.
– Это не так мало! – сказала Катрин, сжав руки храброй женщины. – Как вам удалось их достать?
– Это было несложно. Мой супруг мне сам их отдал, а я лишь принесла вам. Поверьте, этот человек не так уж плох. А теперь я должна попрощаться с вами. Он хочет, чтобы я с детьми завтра покинула город сразу после открытия ворот. Только мой старший сын Жосс останется здесь с отцом.
– Куда же вы поедете?
– У моего брата есть владения недалеко от Ньюпорта. Они сильно пострадали от нашествия англичан, но там мы будем в безопасности. Вы представить себе не можете, как горько покидать вас в минуту опасности.
