Затем они молча мчались верхом, и, только прибыв во дворец, Ксения ощутила слабость, и ужас объял ее.
— Я хочу, чтобы ты отдохнула, — тихо проговорил король, принимая невесту из седла на руки. — Я объясню всем, что ты устала после такой продолжительной скачки верхом, и какие бы еще дела ни были назначены на сегодня, я с ними управлюсь один, без тебя. Любовь моя…
— Нет… я буду… с тобой, — воспротивилась было Ксения.
— Мои слова — это приказ, — строго прервал ее правитель Лютении. — Ты хотела, чтобы я был авторитарным? Так вот: я начинаю с тебя. — Он торжествующе улыбался.
Она улыбнулась тоже, ибо знала, как много стоит за его словами. Но когда Маргит помогла ей раздеться и лечь в постель, она поняла, что совершенно без сил и хочет только одного — спать, спать, спать…
Она проспала несколько часов и, проснувшись, обнаружила, что день перешел в вечер. Интересно, что сейчас делает Истван? Бурлит ли город в связи с пропажей премьер-министра?
Ей стало любопытно — до такой степени, что она сделала попытку встать. Но не тут-то было! Любое, самое незначительное движение давалось ей с неимоверным усилием, и она поняла: одна из причин — верховая езда, то самое физическое напряжение, о котором она так просила графа Гаспара и от которого мышцы теперь нещадно болели.
Тело расплачивалось за сердечные удовольствия.
«Я хочу видеть Иствана», — подумала она и провалилась в беспамятство, унося в сон неземной — и очень земной — поцелуй короля…
Ей приснилось, что они вместе идут по каким-то руинам, а вслед им несется зловещий смех, отражаемый эхом от каменных стен. Они в лабиринте и заблудились, кругом мрак и сырость, а смех усиливается, нарастает, и вот уже уши начинают болеть от нестерпимо громкого звука, но вдруг все прерывается — они выходят к свету: скала сама отделилась от темной стены и пропустила их, напоследок проскрипев каменной пылью.
— Что это было? — спросила она Иствана, жмурясь от света.
— Это нас проверяли древние боги. Затащить нас на дно озера они не смогли, подослав нам Калолия, значит, колдовство потеряло силу и перешло к нам. Значит, мы теперь защищены. Мы выдержали!
На следующее утро Маргит вместе с завтраком, как обычно, принесла ей газеты. Теперь она вместе с другими тремя без напоминаний приносила Ксении и «Народный голос». Ксения, перебирая в памяти последние события и отделяя то, что ей снилось, от того, что было на самом деле, с трудом села в кровати. Голова гудела. В ушах все еще стоял тот каменный смех. Но ничего… Она понемногу придет в себя. Читать все подряд не было сил. Но она пробежала глазами по заголовкам, предполагая, что там может быть что-то об исчезновении премьер-министра, хотя и подозревала, что это маловероятно — слишком рано для таких экстренных сообщений.
Но не менее сенсационный эффект производили огромные заголовки о речи короля накануне, вчера. Ах да! Как же она забыла? Она тоже должна была присутствовать на городском приеме, где им вручались подарки от мэра и членов муниципалитета Мольнара. Подарки получал Истван один. Но как жаль, что она пропустила — по всем признакам сенсационное — его заявление! Однако ничего не поделаешь, вчера ей выпал главный подарок — жизнь. Эта мысль примирила ее с отсутствием на приеме. А Истван объявил городским сановникам, что уже проинструктировал канцлера министерства финансов относительно того, чтобы снизить налоги — причем все, но особенно касающиеся производства. А в будущем, пообещал король, как о том писали газеты, он намерен следить, чтобы те, кто хочет начать новое производство в Лютении или расширить имеющееся, могли получить специальный грант от правительства.
Ксения улыбнулась, представляя изумление на лицах тех, кто внимал королю, и волнение репортеров, спешащих в свои редакции с беспримерными новостями.
Истван сказал как раз то, что она надеялась от него услышать. И она знала, что теперь в парламенте не будет никакой оппозиции: потеряв лидера — а он его потерял, но пока не знает об этом, — парламент поддержит планы монарха.
— Это хорошие новости, верно, ваше высочество? — с улыбкой проговорила Маргит, понимая по лицу Ксении все, что та чувствовала. Сложив руки под белым накрахмаленным фартуком, горничная ждала возможных указаний принцессы.
— Очень хорошие новости! — с готовностью согласилась Ксения, покончив с газетами и принимаясь за желанный завтрак. Она чувствовала себя жутко голодной, а вид и запах свежих румяных булочек с корицей все это время, пока она листала газеты, сводил ее с ума. Она сделала большой глоток сладкого горячего чая с молоком. — Маргит, — отщипнув румяный край булочки и с наслаждением отправив его в рот, спросила она, приготовившись смаковать каждый кусочек, — а что я должна сделать нынешним утром?
— Сегодня много делегаций прибудут с подарками. Ваше высочество должны их встретить, принять… — ответила горничная. — Первая делегация в десять часов тридцать минут.
Боже, времени почти не осталось! Ксения молниеносно проглотила завтрак и приняла ванну, уделив ей времени несколько больше, чем булочкам.
Маргит приготовила для нее платье — жемчужно-серое, фасон его сочетал атласную ткань и бархат. Из украшений Ксения выбрала только одну нитку жемчуга. Яркость волос в сочетании с мягкими оттенками серого придавала всему ее облику вид нарядный и радостный — к тому же одну прядь волос Маргит перевила ей серой атласной лентой и завязала сзади у шеи бант. Взглянув на себя в зеркало, Ксения осталась довольна. Только в глазах у нее появилось новое выражение. Счастья в соединении с затаенной тревогой. Она знала, откуда оно, это новое выражение. Ей хотелось какое-то время побыть одной и перебрать в памяти весь их с Истваном вчерашний день, вспомнить, как они скакали верхом, как он потом ее обнимал, как они целовались, что испытывала она от прикосновения его губ… Вспомнить все, за исключением неприятного, трагического. И вырезать его из памяти навсегда, оставив на этом месте только зрелище цветочного ковра под копытами их лошадей и ощущение свежего ветра, дующего в лицо. Но времени у нее совсем не оставалось.
Уже одетая и причесанная, спускаясь по лестнице, она поняла: больше всего на свете ей сейчас хочется увидеть Иствана. Но обязанности невесты держали ее до обеда.
Обед был званый — присутствовали все родственники короля и гости, съехавшиеся на торжество. Жениху и невесте было положено сидеть на противоположных сторонах стола, и они могли только посылать друг другу полные любви взгляды. Эти взгляды были предельно откровенны. Но надо было участвовать в общей беседе, подавать уместные реплики, уделять внимание каждому из родных и гостей. Не обед, а настоящая пытка…
