мешал ему заботиться о своем хозяине. Даже оживший и опасный замок не прогнал его. Но, поглядев на Няню Рози, он сдался. И неохотно пошел за ней следом, в гущу деревьев.
Адриан потрогал языком щеку изнутри. Наконец-то он чувствовал себя целым впервые за долгое время. Но вместе с тем внутри у него будто все перемешали. Он снова потерял мать, на этот раз бесповоротно. А заодно чуть не лишился Садимы по собственной глупости, из-за чего кусал локти. Он очень боялся потерять и ее навсегда.
Адриан придвинулся к ней. Она отстранилась с усталой злостью.
Тогда он стал упорствовать, извиняться, объясняться.
Садима закрылась, свернулась в клубок на лужайке, повернулась к нему спиной. Адриан в пыльных и липких лохмотьях прилег сзади и стал нашептывать ей в затылок. Он шептал, что со своими испытаниями был полным дураком. И чуточку упрямцем. Что нужно было ее слушаться. Что он слишком привык все делать сам где-то примерно всю жизнь. И что он хотел бы, чтобы это изменилось. Что он питает безумную, возможно, надежду, но – как знать – вдруг кто-нибудь теперь сможет быть с ним рядом. Он как раз знает кое-кого, кто прекрасно бы справился. А если Садима так ненавидит лордов, наверняка он найдет способ податься в конюхи. Замок его в любом случае рухнул. Так что он теперь может спокойно решиться на все, чего она от него ни потребует. К примеру, он мог бы, если ей вдруг придет в голову такая прихоть, – он мог бы выучиться охотиться. Или танцевать. Или петь? А еще он отлично умеет рассказывать смешные истории. Словом, это он говорит к тому, что был бы счастлив сделать все, что угодно, чтобы ей понравиться. Даже если это ни к чему не приведет. Даже если в конечном счете она поймет, что он ей не подходит. Никаких обязательств с ее стороны. Он будет рад, если она позволит ему попробовать. К тому же она точно не пожалеет. Он правда знает много смешных историй. Еще он мог бы научить ее тому, что знает о колдовстве. Или нет, если она не хочет. Вообще, она отлично справляется и без него. Лучше, чем он. Ах да, и вообще-то он ее любит. Правда-правда. Настолько, что ради этого стоит вернуться к прямой речи.
Так что он придвинулся еще и прошептал за самым ее ухом:
– Вообще-то, Садима, я тебя люблю. Правда-правда.
Что было совершенно коварной уловкой, поскольку после подобного признания невозможно ничего не ответить. Потому Садиме волей-неволей пришлось проворчать, что она – она его ненавидит.
Услышав это, Адриан испытал бесконечное облегчение. Он понял, что на какой-то миг и вправду испугался остаться без матери, без замка и без Садимы.
Которую теперь прорвало, так что она продолжала, распаляясь. Он отверг ее помощь! Отослал ее из замка! И главное, хорошеньких дел наломал в ее отсутствие! Пока она, между прочим, дымоходы драила!
Адриан слушал ее, улыбаясь. Если повезет, возможно, он отыщет в развалинах относительно целый фарфоровый сервиз, чтобы она на нем потопталась. Он сел и размял ноющие плечи.
– В любом случае, выбора у тебя нет, – сказал он. – Ты справилась с последним испытанием. Так что, если верить сказкам, мы должны немедленно бежать в церковь.
Садима вскочила: глаза ее пылали. Он замер: сердце его забилось. Повисла тишина.
– Адриан, положи мне руки на талию, – наконец приказала Садима.
Он поспешно встал, поскользнулся, встал снова и обнял ее.
– Придвинься бедрами, – продолжала она тем же тоном.
Он прижался к ней низом живота.
– Наклони голову и приоткрой рот.
Он опустил подбородок и коснулся лбом ее лба.
– А дальше? – спросил он.
Она поцеловала его. А потом шепнула в ухо:
– Хорошо. Готова подумать.
– Подумать?
– Выходить ли за вас, милорд. Может, я соглашусь. Посмотрим. Наверняка не обойдется без испытаний.
– Мама, мама, скажите! Они поженились, и у них было много детей?
– Глупышка моя! Когда вы усвоите наконец, что не стоит верить сказкам? И счастье, да будет вам известно, вовсе не в количестве детей, а скорее в их качествах.
– Пфух…
– Ну будет, не дуйтесь… Пускай, раз вам так хочется: они были счастливы. И, безусловно, поженились. И, готова поспорить, отправились в путешествие, а потом вернулись в Бленкинсоп, чтобы восстановить имение.
– Так как же, были у них дети?
– Дались вам их дети! Хорошо. У них родились дети.
– Девочка и мальчик! Оба светловолосые!
– Радость моя, ну что мне с вами делать. Какая разница, были они светловолосые, безволосые или вовсе безногие? Главное вот что. Одна из них брала с собой в хорошую погоду крампет с маслом и шла навестить бабушку. Но не через лес, к бабушке Рози, издеваясь по пути над волками. Нет. Она бежала на лужайку в парке и усаживалась там возле колодца. Это было ее маленькой тайной: она обнаружила, что на дне колодца прячется другая ее бабушка. И чему удивляться? Ей это показалось вполне естественным. Часы напролет девочка беседовала с плеском воды, а вода рассказывала ей свои секреты. Про охоту и про любовь, про мизинцы, про жемчужины, про уши и подушки, перины и золото.
Книга многим обязана:
– чуткому носу, острому глазу и твердому плечу Вероники;
– золотым рукам Маялен и руке мастера Лоры;
– все прозревающим глазам Брюно и подмигивающим – Анри, который оставил на полях рукописи искуснейшую анаграмму [1];
– распростертым объятиям всей команды издательства Ecole des loisirs, трудившейся не покладая рук;
– ясной голове Роксаны;
– книготорговцам, из чьих уст о книге узнают другие;
– добрым сердцам блогеров;
– чувству локтя в семье и среди друзей.
Спасибо всем этим частичкам тел, сердец и душ, которые, собравшись вместе, подарили жизнь этому роману… «Он живой!»
доктор Франкенштейн Флор Веско
Переводчик благодарит ALCA за поддержку и возможность работать над книгой в резиденции Шале Мориак (Франция, Новая Аквитания, г. Сен-Семфорьен).
Pour ce projet, Timofei Petukhov a reçu le soutien d’ALCA, dans le cadre des Résidences d’écriture du Chalet Mauriac, propriété de la Région Nouvelle-Aquitaine, à Saint Symphorien.
À une drôle de magie d’or… Lord adore image de nue («Вот магии дар на золоте… и милорда зовет нагота»).
