Закрыв дверь, Эви жестом пригласила Уилла следовать за ней по коридору.
– Да, но Майкл придумал, как заманивать их на занятия. После обучения он устраивает неформальные групповые беседы, на которых мы подаем еду и напитки. – Эви со вздохом улыбнулась. – Даже удивительно, на что способен стакан пива и несколько мясных пирожков. Иногда беседы проходят весьма оживленно, особенно после того, как Майкл прочитает политическую лекцию.
Уиллу удалось изобразить вежливый интерес.
– В самом деле? И как же часто проводятся такие неформальные дискуссии?
– Обычно раз в неделю, вечером в пятницу, хотя и в воскресенье тут тоже суета. Мужчины нередко предпочитают отправить в церковь женщин и детей и собраться здесь, покурить трубки и «пожевать», как они выражаются. Иногда бывает, что воздух к концу собрания становится сизым от дыма.
Уилл невольно улыбнулся, услышав, как хорошо она имитирует ирландский акцент.
В конце коридора находилась лестница, ведущая на второй этаж, и еще один коридор, поворачивающий направо и тянущийся к другому крылу здания.
Эви указала на лестницу.
– Как я уже говорила, мастерские находятся наверху, там же спальни отца О’Келли, его экономки и сына. Если хочешь, мы можем туда подняться, но комнаты на втором этаже точно такие же, как те, что я тебе уже показала. Сейчас, правда, нет занятий, но ты можешь приехать в воскресенье, тогда тут полно народу.
– Я впечатлен, Эви, – сказал Уилл. – Признаться, я ожидал увидеть маленькую благотворительную школу, но тут нуждающимся предоставляются большие возможности.
Прислонившись к окну, Эви развязала ленты на шляпке и с легким вздохом облегчения сняла ее. Даже в скудном свете серого лондонского дня ее волосы, затянутые на затылке в большой пучок, блестели, как теплый мед.
– Нам очень повезло, что несколько лет назад Майкл смог купить это здание и передать его Сент-Маргарет.
Уилл решил не обращать внимания на то, каким теплом наполняется ее голос, когда она говорит о Боумонте. Ему был ненавистен даже тот факт, что она называет его по имени, потому что это свидетельствовало об их близости, которая начала не на шутку раздражать его.
– Да, это благородный поступок, – безучастным тоном отозвался Уилл. – А что было раньше в этом здании?
На ее пухлых губах мелькнула улыбка.
– Цех по производству джина винокуренного завода, – ответила Эви.
Уилл не сдержал усмешки.
– А-а, то-то мне показалось, что я почувствовал знакомый легкий запах…
– Не сомневаюсь, что это запах можжевельника и алкоголя. От них трудно избавиться, хотя мы старались изо всех сил.
Эви оттолкнулась от оконной рамы.
– Давай уже закончим осмотр дома, хорошо? В этом коридоре расположены кабинеты и кухня.
Уилл последовал за Эви, при этом его взгляд еще раз задержался на ее бедрах, мягко прорисовывающихся под шелковым платьем. Похоже, мысли о ее пленительных округлостях становились для Уилла сексуальным наваждением, причем таким навязчивым, что от него было невозможно избавиться. Они дружили, будучи детьми, и он всегда ее любил. Однако те чувства, которые она сейчас в нем вызывала, не имели никакого отношения к их детской дружбе, зато давали понять, что он – мужчина, а она – желанная женщина. Женщина, которой он восхищался, которая была дорога его сердцу, напомнил себе Уилл, и которую он обещал защищать. Вот что важно, а не его физическое влечение к ней. Главная цель – это добраться до истока заговора, угрожающего не только правительству, но и Эви.
– Кухня вон там. – Эви указала ему на дверь, расположенную внизу. – Это владение миссис Рафферти. Она тут экономка, однако готовит для отца О’Келли, а также для мужских собраний, которые мы тут устраиваем. А вот тут… – слегка взмахнув рукой, с гордостью проговорила она, – находятся кабинеты Хибернианской благотворительной ассоциации.
Отворив дверь напротив ведущей в кухню лестницы, Эви провела его в комнату, которая явно исполняла функцию маленькой гостиной. На чистых беленых стенах висели картины в простых деревянных рамках с безобидными пейзажами и религиозными сценами. У каминной решетки стояло видавшее виды кресло, а у противоположной стены находилась зеленая бархатная кушетка, словно попавшая сюда из будуара какой-нибудь леди. На невысоком столе стоял чайник с чайным сервизом, который был единственным украшением этой комнаты. На подоконниках стояла герань.
Уилл улыбнулся. Даже здесь чувствовалась заботливая рука Эви, которая придала комнате уют и красоту.
– Я знаю, что убранство небогато, – проговорила Эви, морща нос и обводя взглядом комнату. – Но тут можно уединиться и спокойно побеседовать, поговорить о делах, обсудить проблемы. Посетители-мужчины стесняются Майкла, если оказываются с ним за одним столом. Женщины стесняются меня. Людям трудно обращаться за помощью.
– Думаю, это нелегко для любого человека, у которого есть хоть капля достоинства. – Уилл кивнул на дверь, находящуюся за кушеткой. – А что там?
– Это кабинет Майкла, хотя я пользуюсь им, когда его тут нет. – Эвелин распахнула дверь. – Именно здесь мы храним письма и документацию, касающуюся благотворительности. Всем делопроизводством занимается Майкл, правда, я ему помогаю, веду переписку с нашими учредителями.
Заглянув в маленькую комнатенку, Уилл увидел простую мебель – большой письменный стол и два плетеных стула. Стол стоял почти у двери, открывая взору отделения для бумаг и ящики, один из которых был, по всей видимости, заперт. Именно этот самый запертый ящик вызвал профессиональный интерес Уилла.
– Деньги вы тут держите? – поинтересовался он.
– Нет. Деньги хранятся в банке, а часть у Майкла в доме. Мы имеем при себе немного денег и не оставляем ценные вещи в кабинетах.
Уилл решил, что необходимо обыскать таинственный запертый ящик в отсутствие Эви.
– Ты упоминала, что помогаешь найти работу для своих подопечных, – напомнил он. – Как это происходит?
Эви посмотрела на него с удивленной улыбкой.
– Уилл, ты действительно всем этим интересуешься или просто собираешь информацию для капитана Джилбрайда?
Уиллу хотелось бы ответить на этот вопрос шуткой или сказать честно, что он считает разговоры о благотворительности смертельно скучными, – так поступили бы большинство светских мужчин, – однако он подозревал, что сейчас не совсем подходящий случай для шуток. Судя по улыбке, Эви о его мыслях догадывалась, но глаза ее оставались серьезными. Эви не принимала его заинтересованность всерьез и боялась показаться смешной.
Это нехорошо.
Манера Эви держаться спокойно обманывала многих, кто считал ее не такой проницательной, какой она была на самом деле, но Уиллу-то было известно, что у нее ум, как у хорошего судьи – острый, пытливый, но склонный к подозрительности. Эта последняя черта появилась у нее совсем недавно, и Уиллу было необходимо учесть это в своих расчетах.
