Татьяна встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
— Не бойся. Много ли она сможет потратить за четыре недели?
— Меня беспокоят не деньги, а дополнительное время. — Он обвел пальцем округлость ее груди.
Татьяна рассмеялась.
— Пойду к ней, а то как бы она и в самом деле не пригласила Принни. И еще — не надо лгать. Деньги тебя беспокоят.
Лукас взглянул на носки своих сапог.
— Из-за тебя они потеряли блеск.
— Это научит кое-кого быть более осмотрительным. — Послав ему воздушный поцелуй, Татьяна выскочила из комнаты следом за графиней.
В сотый раз перебирая вместе с Тернер и графиней отрезы тканей, Татьяна почувствовала, что у нее начинает болеть голова.
— Может быть, это? — робко спросила она, прикоснувшись к отрезу роскошного бархата.
— Этот цвет вас бледнит, — заявила Тернер. — К тому же вы можете потерять сознание от теплового удара, если на вас будет бархат в июньскую жару.
— А что вы скажете об этом муслине? — Татьяна приподняла набивную ткань в розочку.
— От муслина нам следует вообще отказаться, — решительно заявила графиня. — Женщинам из семейства Сомерли не подобает выходить замуж в одежде из ткани, больше подходящей служанкам.
— В таком случае зачем мадам прислала этот отрез?
— Видимо, для дневного платья. — Вздохнув, графиня взглянула на часы. — Пора одеваться к ужину. Ты должна наконец сделать выбор.
— Лучше я сделаю это завтра, — решила Татьяна. — Не убирайте ткани, Тернер. Я еще разок взгляну на них после ужина.
— Почему бы, например, не выбрать перламутровый атлас? — заметила горничная.
— Я выходила замуж в перламутровом атласе, — сказала Далси. — Лиф платья был расшит жемчугом… Это платье у меня до сих пор хранится где-то в лондонском доме. Мадам, несомненно, смогла бы подогнать его по твоей фигуре.
Татьяна знала, что перламутровый атлас немного бледнит ее.
— Я не могу даже мечтать о том, чтобы надеть ваше свадебное платье, — тихо сказала она. — Я его недостойна.
— Глупости! — заявила графиня. Однако было видно, что в глубине души она довольна.
— Тише! — прошептала Татьяна, когда Лукас, шедший в темноте следом за ней, наткнулся на стол и выругался. — Это дело серьезное.
— Неужели ты в это веришь?
— Откровенно говоря, нет, но твоя мать и Тернер верят. Они обе клянутся, что если ты хоть одним глазком взглянешь на ткань, наш брак обречен. — Ступая на цыпочках, она провела его в комнату, которая находилась напротив спальни графини, где на столе все еще лежали образцы тканей.
— Наверное, это самое дурацкое приключение из всех, в которых я когда-либо участвовал.
— Тсс! — Татьяна повернула дверную ручку и втолкнула его внутрь. — Более дурацкое, чем поездка в Россию из-за двух слов, нацарапанных на клочке бумаги?
— Ну, в этом не было ничего дурацкого… — Он попытался прижать ее к двери, но Татьяна решительно высвободилась из его рук.
— Для этого еще будет время, когда ты выберешь ткань. Снимай сюртук.
— С удовольствием. И брюки тоже?
— Пока достаточно. — Она наклонилась и принялась затыкать сюртуком щель под дверью.
— Для человека, который не верит в приметы, ты принимаешь слишком серьезные меры предосторожности.
— Я отношусь с уважением к тому, во что верят другие, особенно твоя матушка.
— Насколько мне известно, ты выбирала в течение трех дней, но так и не смогла принять решение.
— Для этого я и привела тебя, — прошептала Татьяна. — У тебя две минуты.
Лукас окинул взглядом образцы тканей и прикоснулся к синевато-серому атласу.
— Вот этот.
— Прошу тебя, отнесись к этому серьезно. Даже в Мишакове всем было известно, что женщина, которая идет под венец в сером, наверняка окажется бесплодной.
— Ага, значит, некоторые суеверия ты все-таки воспринимаешь всерьез! Ладно, как насчет этого? — спросил он, указывая на прозрачный бледно-розовый шелк.
— Хорошо, но к нему необходимо выбрать подкладку. Он просвечивает насквозь.
— Именно этим он мне и нравится. — Лукас с вожделением взглянул на нее. — Нельзя ли хотя бы ночную сорочку из него сделать?
— Это шелк по двадцать фунтов за ярд!
— Есть вещи, за которые я готов дорого заплатить.
— Ладно, допустим. Но как же все-таки быть со свадебным платьем?
— Поднеси поближе свечу. — Лукас еще раз пересмотрел все образцы. — Этот. Он мне нравится.
Это был набивной муслин.
— Мне он тоже понравился, — прошептала Татьяна, — но твоя матушка сказала, что он не подходит для этой цели. Ни одна женщина из семейства Сомерли не выходила замуж в платье из муслина…
— На нем изображены розочки. Это напоминает мне, как ты выглядела… и как пахла в ту ночь. — Он ласково обвел пальцем ее губы. — Ты сказала, что он тебе понравился, значит, нужно остановить выбор на нем.
Она с сомнением покачала головой:
— Не знаю…
— Но я уже сделал выбор! Татьяна, любовь моя, тебе вовсе не обязательно идти на поводу у моей матери. Ведь и леди Сомерли, которая могла бы сравниться с тобой, никогда не было.
Почему-то у Татьяны стало тяжело на сердце, как бывает перед грозой. «Во всем виноват проклятый предрассудок», — подумала она.
— Значит, остановимся на муслине, если тебе так угодно. Нам осталось ждать совсем немного. Что может случиться за двадцать дней?
— Я люблю тебя! — Лукас задул свечу. — А теперь позволь проводить тебя в твои комнаты, пока я не забыл о своем благородном порыве.
— Мне неприятно признаваться в этом, но ты сделала правильный выбор.
Не веря своим ушам, Татьяна, оторвавшись от созерцания в трюмо своего подвенечного платья, обернулась к Далси. С заложенным в мелкую складку лифом, широким сверху и суживающимся снизу рукавом, широкой юбкой, отделанной массой венецианских кружев и лентами, платье было изготовлено из муслина с изображением роз в полном цвету.
— И не возражаете против того, что оно сшито не из шелка или атласа?
Графиня с улыбкой покачала головой:
— Ничуть. Муслин лишь подчеркивает твою молодость, свежесть, миловидность. Теперь надо подобрать драгоценности. Открой шкатулку, Тернср, и начнем с жемчуга. — Татьяна стояла не двигаясь, пока горничная надевала на ее шейку жемчужное колье графини. Подумав мгновение, Далси сказала: — Слишком тяжелое. Попробуем изумруды. Нет, не то. А топазы? Тоже нет, цвет совсем не подходит. Знаю — аметисты! Они всегда были тебе к лицу!
— Мне очень нравятся аметисты, — неуверенно сказала Татьяна.
— Но колье слишком длинное для этого декольте. Что там еще есть у нас, Тернер? Рубины? Возможно, но для этого следует сменить оправу на более легкую, а на это нет времени. — Графиня с досадой вздохнула. — У нас осталось всего три дня.
