Пэн заперла Тристана в самой высокой башне Хайклиффа, Смотровой Башне. Расположенная в задней части цитадели, это была самая отдаленная от разводного моста башня. В ней была еще одна из тех красивейших комнат, созданных предками ее матери и брошенных, когда семья переселилась на материк.
Названная Покоями Живописи, комната располагалась на самом верху башни. Её стены ее были обшиты дубовыми панелями. Более пятидесяти лет назад сюда пригласили живописцев из Италии, чтобы те изобразили четыре стихии — землю, воздух, огонь и воду, а также времена года, законы природы и тайны алхимии. Даже на потолке были изображения фантастических животных — грифонов, драконов и леопардов. В этой комнате Тристан казался на своем месте, поскольку был столь же волшебным и загадочным, как и сама спальня. Кроме того, он не мог выйти из нее.
На следующий день, когда Видл сообщила ей, что он проснулся и пришел в себя после снадобья, Пэн пошла навестить Тристана. Она взяла с собой Дибблера.
А Дибблер взял свою пику. Она отперла дверь, отдала Дибблеру свое кольцо с ключами, а затем скользнула внутрь. Тристан сидел в нише окна, пристально вглядываясь в море.
— Мои приготовления к нашей поездке быстро продвигаются теперь, когда я не должна гоняться за тобой по острову. Надо раздать очень много указаний прежде, чем я уеду, очень много проблем предугадать. Доброго утра тебе, Тристан.
Он резко повернул голову и впился в нее взглядом.
— Морган. Ты можешь с таким же успехом привыкнуть к моему настоящему имени.
У нее на мгновение перехватило дыхание.
— Ты вспомнил?
— Нет, но священник сознался и рассказал, кем я был. Я говорил тебе об этом.
— Вчера ночью ты говорил много вещей. Бессмысленных вещей.
— Так, — сказал он. — Ты все еще не веришь мне.
— Я устала от этой игры.
— А я устал быть запертым в комнатах, подвалах и темницах. Предупреждаю тебя, Пенелопа Фэйрфакс. Ты …увидишь, что я не столь терпим или сдержан, если не образумишься. Я беспокоился о твоей безопасности и берег твою гордость, но с меня хватит. Находиться здесь очень опасно, и не только для меня. Этот человек планирует заговор против Англии, и я должен узнать какой.
— Ты же говорил, что ничего не вспомнил.
— Я помню кое-что из прошлого вечера …не все. Но я только что провел ночь и день, разговаривая с французским священником, который замышляет зло против главы правительства королевы. Я надеюсь, что мне это привиделось, но по-моему, он говорил, что послал во Францию за ассассином, чтобы убить Сесила.
Пэн опустила голову и какое-то время изучала узор на деревянном полу, а затем пристально посмотрела на него.
— Матерь Божья, любезный, ты действительно считаешь меня такой наивной. Ты плетешь небылицы и ожидаешь, что я поверю в них, потому что подпала под твои чары и полюбила тебя когда-то. Вопреки тому, что ты и большинство мужчин думаете, любовь не лишает женщину рассудка. Я все еще могу думать, и мой здравый смысл подсказывает мне, что ты изобретешь любую нелепую выдумку, чтобы заставить меня освободить тебя.
Тристан выругался и одним быстрым движением выбрался из амбразуры окна. Он медленно двинулся к ней, но остановился, когда она подняла руку.
— Моя охрана за дверью. Если ты тронешь меня, у них есть приказ тебя заколоть.
— Думаешь, я обижу тебя?
— Я не знаю.
Он вздохнул и поднял руки.
— Я только хотел предложить проверку.
— Проверку какого рода?
— Послушай, Пэн, я знаю, насколько ты боишься моего змеиного кинжала, но если бы ты подержала его, то могла бы найти правду.
— Нет.
Он шагнул к ней, но она отступила к двери, и он остановился.
— Пэн, у нас мало времени.
— Нет, — сказала она, кусая губы. — Я не могу.
— Но он принадлежит мне. Ты могла бы почувствовать правду обо мне с его помощью.
Пэн прижалась спиной к двери и покачала головой.
— То, о чем ты просишь меня — рискованно.
— Я знаю, — сказал он мягко, — и я не стал бы настаивать, но я очень хочу доказать свою невиновность и помешать планам священника против Сесила.
Пэн пожевала губу. — Судно с припасами причалило. Владелец судна принес письмо от моего кузена. Он пишет, что сводный брат Королевы Шотландии, Морей,[65] поднял восстание, когда она вышла замуж за Дарнли,[66] чья мать была кузиной Елизаветы. Мария пришла в ярость и преследовала брата со своей армией до границы с Англией. Она обвиняет нашу королеву в помощи своему брату и его союзникам и угрожает преследовать его и в Англии. Тристан, может начаться война.
— Пресвятая дева, — сказал Тристан.
Он сжал пальцами переносицу и умолк. Затем заговорил так, будто разговаривал сам с собой:
— Ее величество, королева Англии, оказалась меж двух огней. Если она поддержит Морея, то будет помогать человеку, восставшему против своего законного суверена, опасный прецедент, учитывая число англокатоликов. Если она ничего не сделает, то может потерять своего самого ценного союзника в Шотландии.
— Откуда ты знаешь это? — спросила Пэн.
— Я не знаю. Похоже, у меня в голове масса запутанной и важной информации, но я не знаю, откуда. Подозреваю, что это потому что я, а не Жан-Поль, являюсь агентом королевы.
Пэн покачала головой:
— Я не знаю.
— Гратиана, у Марии Шотландской есть благословение Филиппа Спама на борьбу за английский трон и восстановление английской Католической церкви. Если Елизавета окажется слаба, так или иначе, это будет сигналом Испании или Франции, чтобы бросить силы на поддержку Марии и свергнуть нашу Королеву Бесс. Ты хочешь, английскую королеву или иностранную?
— Святые, я не могу думать.
Тристан протянул к ней руку, но она испугалась его прикосновения и бросилась в сторону. Он убрал руку и подождал. Пэн потерла лоб, во рту ее пересохло от волнения.
— Хорошо, — сказала она наконец.
Она постучала в дверь и приказала Дибблеру принести змеиный кинжал. Они ожидали его в тишине. Когда Дибблер вернулся, он привел с собой Сниггса, Эрбута и Торнипа с Видл. Сниггс принес кинжал в ножнах. Мужчины вошли в спальню, в то время как Видл осталась снаружи и заперла дверь. Тристан держался на расстоянии от наконечников их пик.
Пока они стояли между ней и Тристаном, Пэн приблизилась к Сниггсу, который протянул ей кинжал. Она пыталась сдержать свой страх к клинкам и старым воспоминаниям о пролитой крови. Но с каждым шагом, который приближал ее к кинжалу, ее ноги слабели, пока она не подумала, что сейчас они подогнутся. Борясь с тошнотой, она сделала последний шаг и оказалась на расстоянии руки от кинжала.
