Она очень неуклюже проделала путь среди толпы. Пришлось пережить ужасную давку, пока она не исчезла за изысканно украшенными двустворчатыми дверями. Здесь Грейс сняла полумаску, в которой ей было душно, высоко подобрала подол платья и помчалась по черной лестнице в отдельную комнату музыкантов.
Мальчики из хора, все как один худые и слишком бледные, вели себя здесь очень тихо. С круглыми, как блюдца глазами они наполняли свои тарелки обильной едой, и все это происходило под внимательным присмотром пожилой женщины и еще одной, молодой.
Грейс казалось, что ее тело покалывают сотни иголок, ей стало жарко, когда она еще раз окинула взглядом помещение. Она сразу поняла, что его здесь нет. В этот момент к ней устремилась пожилая женщина из приюта.
— Мальчики выступили прекрасно, миссис Кейн, — сказала ей Грейс и не узнала собственного голоса. — Должна еще раз вас поблагодарить за то, что приняли мое приглашение.
— Это была большая честь для нас, леди Шеффилд. Позвольте мне представить вам мисс Викторию Гиван. В данный момент она работает у нас учительницей пения, потому что прежний руководитель хора мальчиков умер почти два месяца назад.
— Мы очень благодарны вам за вашу щедрость, мадам. — Обаятельная женщина с золотисто-каштановыми волосами сделала реверанс, потупив глаза в пол, потом наконец осмелилась посмотреть в направлении Грейс. Грейс не могла оторвать взгляд от ее необыкновенно ярких зеленых глаз, потому что никогда не встречала таких прежде. Мисс Гиван была настоящей коварной соблазнительницей.
— Я рада, что смогла сделать хоть что-то, чтобы помочь вам всем, — пробормотала Грейс.
— Мне хотелось, — миссис Кейн осторожно изучала Грейс поверх очков, — чтобы вы и с хормейстером познакомились тоже, но он уже покинул нас, миледи.
— Тогда я попрошу вас передать ему мою благодарность, когда вы с ним увидитесь, — тихо сказала Грейс, заметив, как мисс Гиван посмотрела в сторону открытого окна. При этом выглядела она очень смущенной.
— Конечно, леди Шеффилд, — отвечала тем временем миссис Кейн. — Мы с Викторией должны собрать мальчиков и…
— О, пожалуйста, я умоляю вас, не торопитесь. У них было так мало времени, чтобы спокойно и с удовольствием съесть ужин. И еще мы соберем вам корзины с продуктами, чтобы вы забрали их с собой. Кстати, вы также получите большую сумму пожертвований от этого бала, миссис Кейн. Я лично привезу вам деньги.
— Спасибо, мадам, за то, что дарите нам полные надежд и счастья предрождественские дни, которые запомнятся надолго.
Грейс с застывшей на губах улыбкой направилась к двери. Она уже собралась выйти из комнаты, когда миссис Кейн подошла к открытому окну и что-то пробормотала.
— Что вы сказали? — замерла Грейс.
— О, простите меня, миледи. Я просто сказала, что сегодня, после недавнего нашествия холода, стоит необыкновенно теплый и спокойный вечер. — Легкий ветерок колыхал края шторы. — Прекрасный вечер для прогулки в вашем очаровательном саду. Как вы считаете?
Грейс прочистила горло и произнесла несколько пустых, но приятных слов, потом извинилась и бросилась назад, на нижний этаж своего дома.
В укромном уголке она прижалась горячим лбом к прохладной мраморной колонне. Его нет в саду. Миссис Кейн ничего не пыталась ей сказать.
По правде говоря, она ведет себя просто глупо. Все это потому, что она слишком долго кипятилась, чтобы состряпать отличное рагу из слов и вылить его на голову этого человека, если у нее когда-нибудь будет возможность увидеть его опять, и теперь ей не терпится найти эту возможность. Грейс потянула дверь, ведущую в сад, и заторопилась в темноту.
Нечего сказать, племенной жеребец на привязи.
С балкона доносились хихикающие голоса гостей. Человек совершенно четко сказал, что не хочет, чтобы она осталась с ним, и сам не захотел поехать с ней. Ему нужен был лишь короткий роман, временное утоление желания, а не соединение сердец.
Она бы никогда на это не согласилась, если бы представляла глубину чувств, обрушившихся на нее после того, как пробудилось желание. Ей было гораздо спокойнее в ее упорядоченной жизни.
Грейс прислонилась к одной из каменных арок, покрытой фруктовыми деревьями, выращиваемыми на шпалерах, и закрыла глаза. Ей не хотелось возвращаться в дом. Но она знала, что в конечном счете ей придется это сделать.
Она соберет клубок своих эмоций и распихает их назад на свои места, как летние платья, переложенные хрупкой папиросной бумагой и запертые в дорожные сундуки, хранящиеся на чердаке.
В конце концов Грейс услышала звуки своего любимого вальса, которые доносились через открытые стеклянные двери балкона над ней. Не открывая глаз, она раскачивалась в такт музыке и собиралась с мыслями на остаток вечера. Перед ужином она станцует с Куином. А потом будет ужинать с…
Внезапно на нее нахлынуло теплое мучительное воспоминание о его запахе… аромат мха и хвои вместе с дымом. Грейс распахнула глаза, обернулась и заметила огромную зловещую тень на стене под балконом. Он показался еще больше, чем запомнился ей, когда оттолкнулся от стены и пошел к Грейс, стягивая с себя маскарадный костюм. Он подошел совсем близко, закрыв собой все пространство перед Грейс и не оставив ей другого выбора, как только смотреть на него. Она чувствовала, как колотится сердце, готовое выпрыгнуть из груди.
— Хотите повальсировать, леди Шеффилд? — В его голосе звучала интимная ласка, необыкновенное обаяние и раздраженная насмешка. — Или предпочтете застрелить меня? — Майкл наклонился ближе, и Грейс отступила назад и наткнулась на каменную арку за спиной.
— Знаете, вы задаете неверные вопросы, мистер Раньер.
— Ты долго ждала возможности сказать это, — хохотнул Майкл.
— Довольно долго. — Грейс подавила в себе дрожь, грозившую охватить плечи, и выпалила напрямик то, что больше всего хотела знать: — Так что привело вас в Лондон, мистер Раньер? Я думала, что ничто не сможет выдернуть вас из Бринлоу.
Его янтарного цвета глаза в полумраке стали почти черными; резкие тени подчеркивали выступающие скулы.
— Я появился здесь по нескольким причинам, Грейс.
— Правда? — На этот раз Грейс не смогла сдержать дрожь, услышав, как он назвал ее по имени. После этого все слова из заготовленной ею речи были забыты, как сны в длинную зимнюю ночь.
Майкл отказался продолжать. Ему хотелось тянуть этот разговор так долго, насколько хватит сил, чтобы запечатлеть ее образ в лунном свете. В этом греховно-экзотическом наряде, который был слишком открытым и подчеркивал все то, что скрывала под собой золотистая ткань, она была похожа на ускользающую прекрасную греческую богиню. И при этом только он знал о простой доброте и милой невинности, которые прикрывала дорогая ткань.
