— Что?!
Филипп приподнялся на подушках.
— Просто расскажи королю, что они использовали тебя как приманку, желая заманить меня в постель леди Равенны. Ничего на свете я не хочу больше, чем освободиться от этого проклятого брака!
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ничего не понимаешь! Как же! Неужели ты полагаешь, что я поверю тебе? Ведь это ты сделала все, чтобы я сошел с ума, забыл обо всем и слепо пошел за тобой. Если ты довела меня до того, что я взял тебя так, как это было тогда! Ты же привела меня в постель своей госпожи, чтобы я в беспамятстве, вызванном тобою, совершил там непоправимую глупость. Это ты, желая того или нет, виновна в том, что на свет помнился ребенок, упрочивший притязания леди Равенны. Ребенок, из-за которого я попал в кабалу!
— Ты безумен!
— Ты права. Я сошел с ума, и это ты заразила безумием мою душу, ты отравила меня этим ядом! А теперь скажи мне, зачем ты это сделала? Скажи, ради Бога!
Эльвина хотела было выбежать вон, но Филипп схватил ее и бросил на подушки.
— Ты никуда не пойдешь, пока все мне не расскажешь. Это в твоих же интересах.
— Я ничего не знаю о той ночи, Филипп! Ничего! Я была связана и одурманена и никуда не могла тебя привести. Прошу тебя, отпусти меня! Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Тогда объясни, почему я лег с тобой, а проснулся с леди Равенной в ее спальне, в присутствии многих свидетелей, готовых уличить меня в скандальном поведении? А ты исчезла! Я перевернул вверх дном весь замок, чтобы найти тебя и заставить поклясться в том, что я невиновен, а ты исчезла, растворилась в воздухе! И после этого ты утверждаешь, будто ничего не знаешь? Говори, Эльвина, пока я не задушил тебя своими собственными руками!
— Так вот о чем ты беспокоился! Хотел спасти собственную шкуру, а на меня тебе было наплевать! Ты не меня искал, а оправдания тем глупостям, что совершил из-за похоти! Я должна была об этом догадаться, ублюдок. А теперь ты обвиняешь меня!
— В тот день я меньше всего думал о леди Равенне. Тогда я искал тебя. Опьяненному тобой, мне не было дела до того, что случилось с твоей хозяйкой. Уже потом, когда леди Равенна сообщила королю, что ждет ребенка, и потребовала, чтобы я женился на ней, мне понадобилось твое заступничество. Она получила то, что хотела. Мое имя. Но не более. Когда родился ребенок, я назвал его своим, но не помню, как я его зачал. У меня есть жена и ребенок, которых я не хочу иметь, и за это я должен благодарить тебя.
Ребенок! Итак, у него есть ребенок от этой ведьмы, и он до сих пор молчал! Эльвина была готова убить Филиппа. Как смел он использовать ее вот так, притворяясь, будто она нравится ему? Ведь все, чего хотел Филипп, — это избавиться от жены и ребенка.
— Так прикончи меня и считай, что дело сделано! — бросила ему в лицо Эльвина. — Подумаешь, шлюху убьешь, никто тебе за это и слова не скажет. Но если ты убьешь меня, жди удара из-за спины. Я тебе этого не прощу.
— Если ты убьешь меня, то в жизни не увидишь своего ребенка, — устало промолвил Филипп.
Эльвина замерла.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не знаю, жив ли твой сын, но ребенок, который носит мое имя, жив. И, если это один и тот же младенец, как я предполагаю, он служит для леди Равенны гарантией того, что Данстон будет принадлежать ей. Если я умру, ребенок позволит ей удержать Данстон. Я — твоя единственная надежда вернуть ребенка.
Сказав это, Филипп прикрыл рукой глаза. Весь дьявольский замысел стал вдруг ясен. Оставалось непонятным одно — роль Эльвины в этом чудовищном обмане.
Эльвина встала, завернулась в простыню и начала собирать вещи. Ни одной лишней минуты она здесь не останется. Филипп знал, что ее дитя в колыбели Данстонского замка, и молчал.
— И куда это ты собралась?
— Не важно. Важно то, что я не собираюсь здесь оставаться.
От человека, предавшего ее дважды, она должна бежать куда глаза глядят. Уже давно пора бы бросить этот лагерь и Филиппа тоже.
— Ты останешься здесь. Я — твоя единственная защита, твой единственный шанс на то, что ты увидишь ребенка. Ты останешься здесь, как было условлено, пока мне не надоешь.
Это был приказ. У нее не было выбора, и он этим бессовестно пользовался.
Эльвина опустила руки. Филипп угрожал ей. Если ребенок в замке действительно ее ребенок, то во власти Филиппа позволить Эльвине увидеться с ним. Она уже унижала себя ради сына, так к чему останавливаться сейчас? Ее жизнь ничего не стоит. Ради ребенка она забудет о гордости. Но однажды убьет того, кто заставил ее так страдать.
Для всех, кто близко знал Филиппа и Эльвину, отчуждение между ними было более чем заметно. Никто, правда, не знал, чем оно вызвано. Эльвина продолжала лечить рану Филиппа днем и спать с ним ночью, но при этом вновь превратилась в пленницу с ледяным взглядом, какой была в самом начале. Филипп пребывал в мрачном расположении духа, поэтому к нему предпочитали не обращаться, чтобы не нарваться на грубость. Люди лишь плечами пожимали, стараясь поменьше общаться и с Филиппом, и с Эльвиной.
Тильда сразу заметила перемену и, стараясь действовать как можно тактичнее, попыталась выведать у своей подопечной, что произошло, но Эльвина отвечала односложно, и старушка оставила попытки разговорить ее. Эльвина понимала, что Тильда знала о ребенке в замке так же, как и Филипп, и тоже скрывала от нее правду. Похоже, ей, Эльвине, не на кого рассчитывать — у нее совсем не осталось друзей, все предали ее, включая Тильду и монаха Шовена.
День и ночь одна мысль не давала Эльвине покоя: ее ли сын живет в замке вместе с леди Равенной и Мартой? Она думала об этом, даже когда Филипп использовал ее для удовлетворения своей похоти. Эльвина больше не могла отдаваться страсти в полной мере, когда образ младенца стоял у нее перед глазами.
Филипп ежедневно устраивал военный совет, а Эльвина уходила все дальше в лес. Посаженные ею лекарственные травы пустили корни, но она утратила интерес к этому занятию. Посматривая на замок, в котором до сих пор жили обреченные, Эльвина думала о том, что отчаяние и безнадежность стали и ее уделом. Как их, так и ее освободит только смерть.
На берегу реки женщины стирали белье. Эльвина вдруг подумала о том, что ей ни разу не пришлось стирать свою одежду. Тильда всегда делала для нее всю грязную работу — и когда она с родителями путешествовала по стране в старой повозке, и когда родители умерли и ей нечем стало платить служанке за работу.
Среди женщин Эльвина заметила одну, которой не видела раньше. Она была одета в черное — не слишком популярный цвет среди тех, кто торгует собственным телом. Охваченная недобрым предчувствием, Эльвина направилась к берегу реки. Черная тень отделилась от других и исчезла в лесу.
