– Что случилось с Луизой? – спросила она.
Англичанин смотрел на нее, словно громом пораженный.
– С твоего позволения, мы исключим эту тему из нашей беседы.
Габриель, к своему удивлению, отметила, что ей было очень приятно исключить из этой беседы Луизу, и стала ждать, что англичанин скажет дальше.
– Брак, естественно, будет фиктивным, – сказал Кэм.
– Естественно, – ответила Габриель.
Она, конечно, слышала, что у англичан весьма странные обычаи. И кто она такая, чтобы их критиковать? Габи была уверена, что это ее совершенно не касается.
– Решение о признании брака недействительным будет очень легко получить, скажем, через пару месяцев.
Кэм ждал от нее ответа.
– Признание брака недействительным… это звучит… неплохо, – ответила Габриель.
Ни за что на свете она не собиралась спорить с англичанином из-за чего-то, что не имело для нее ни малейшего значения.
– Я нашел священника, который совершит обряд.
– Священника, – повторила девушка, стараясь придать себе понимающий вид.
Кэм улыбнулся.
– Он принадлежит к англиканской церкви, но в данной ситуации, я считаю, не важно, какое вероучение исповедует духовное лицо. Я прав?
– Да, – с готовностью согласилась Габи. – Англиканская церковь, по-моему… как раз то, что нужно.
Если, конечно, Луиза не католичка. Но Габриель из осторожности решила не озвучивать это возражение. Ее соотечественница и сама могла о себе позаботиться.
– Он прибудет сегодня чуть позже. Я взял на себя смелость добыть специальное разрешение.
Последнюю реплику англичанина Габриель совсем не поняла, но что-то она все-таки уловила.
– Так скоро? – спросила девушка, чтобы хоть что-то сказать.
– Чем скорее, тем лучше. Как я уже говорил, обстоятельства так сложились, что нам необходимо немедленно обвенчаться.
Кэм несколько минут внимательно изучал Габи. Очень ласково он спросил:
– Габриель, разве тебе не хочется узнать, что это за обстоятельства?
– Нет, – ответила девушка. – Это… это не имеет значения.
Она уверяла себя, что совсем не разочарована. Англичанин может жениться на Луизе или Бетси, или на ком угодно, если ему так вздумается. Ей абсолютно все равно. Но Габриель поняла, что не сможет промолчать, если герцог начнет превозносить непревзойденные добродетели своей избранницы. Девушке не хотелось слышать о том, что красота Луизы Пельтье ослепительна, умение вести светскую беседу совершенно, а воспитание безукоризненно. Габриель сама не понимала, почему ей на глаза наворачиваются горькие слезы.
– Мне… мне надеть что-нибудь другое по этому случаю?
Англичанин странно посмотрел на нее, покачал головой и прижал руку к виску.
– Как же ты непредсказуема! – воскликнул он. – Нет. Тебе не нужно переодеваться. То, что на тебе сейчас, прекрасно подойдет.
Габриель почувствовала огромное облегчение из-за того, что ей удалось так легко отделаться. Она готова была по всей строгости отвечать за ту свободу, которой пользовалась в доме англичанина в его отсутствие.
Однако во время долгого ужина Габриель поняла, что Лэнсингу и Луизе повезло меньше, чем ей. Убийственные взгляды и краткие односложные ответы были сегодня в порядке вещей. Габриель посчитала, что благоразумнее будет вести себя как можно лучше, и из ее рук даже ложка не выскользнула.
Когда наступило время церемонии, Бетси пришла за Габриель. Девушка остановилась на пороге часовни. Ее взгляд тут же устремился на привлекательную фигуру герцога. Кэм и Лэнсинг стояли у алтаря к ней спиной. Напротив них был священник в черном одеянии. Невесты не было.
– Где Луиза? – спросила Габриель у Бетси, отшатнувшись по какой-то непонятной причине.
– Уехала, – услышала Габи, но решила, что она, должно быть, ослышалась.
Бетси повела Габриель вперед, и девушка стала с интересом смотреть по сторонам. Габриель редко бывала внутри церкви. Во время революции священнослужителей преследовали, а церкви закрывались. Познания Габи о религии, как и обо всем остальном, исходили в основном от Голиафа. Медленно двигаясь вперед, Габриель осматривала витражи на окнах, потолок в виде арки и наконец перевела взгляд на зажженные свечи и цветы на алтаре. Едва ли не впервые за свою короткую жизнь она прониклась верой и испытала благоговейный трепет.
Когда Габриель опустилась на колени перед алтарем, это не было для нее простой формальностью. Ей хотелось молиться, но она не могла найти слов. Однако это не имело значения. Она находилась там, где ей следовало быть. И в тот миг ничто не могло убедить девушку в обратном.
Священник в черных одеждах поднял Габриель с колен. Улыбнувшись, он соединил ее руку с рукой мужчины, который спокойно стоял в молчании, ожидая, когда девушка заметит его. Остолбенев от неожиданности, Габриель испытующе посмотрела ему в глаза.
Священник начал:
– Возлюбленные…
Он продолжал свою речь, и Габриель вдруг все стало ясно. У нее перехватило дыхание. Изменить уже ничего нельзя. Эта мысль держала Габриель гораздо крепче, чем сильные пальцы, так надежно сжимавшие ее локоть.
– Зачем ты женился на мне? – Габриель в ярости шагала взад-вперед перед Кэмом. Золотое кольцо на пальце давило свинцовой тяжестью. Дело было сделано. И девушка все еще не могла поверить, что она допустила это.
– Как я уже говорил тебе, обстоятельства…
– Какие обстоятельства?
Кэм откинулся на спинку кресла и спокойно взирал на жену. Чтобы соблюсти приличия, Габриель перевели в спальню, примыкавшую к его собственной опочивальне. Герцог был поражен, когда в дверь постучали и пригласили его в комнату жены. Он не знал, чего ожидать. Взгляд Кэма блуждал по спальне. Герцог посмотрел на портрет Элоизы до Валькур, висевший над мраморным камином. Леди, изображенная на картине, как всегда улыбалась ему. Кэму показалось, что его благословляют, и он подивился этому причудливому ходу своих мыслей.
Словно утешая капризного ребенка, Кэм стал подробно описывать события, которые привели его к такому решению. Он думал, что ему нравится наблюдать, как Габриель широкими шагами меряет комнату. Ему нравилось, как ее распущенные волосы свободно спускаются по плечам. Габриель напоминала Кэму чистокровную скаковую лошадь, чувствительную и норовистую. Наезднику, решившему оседлать эту молодую кобылку, придется крепко держать узду. Герцог медленно скользнул взглядом по стройной девичьей фигуре. Он не мог не помнить, что ткань, свободно облегающая тело, скрывала загорелую кожу и мягкую, словно масло, плоть. Кэм представил, как эти длинные ноги крепко обхватывают его в момент кульминации… С опозданием герцог напомнил себе, что он никогда этого не испытает. Габриель де Бриенн, теперь Габриель, герцогиня Дайсон, считала его кем-то вроде акулы или тигра-людоеда. Но эта мысль пришла слишком поздно, чтобы предотвратить внезапное напряжение в его теле.
