— Я рада, что мы поняли друг друга, — сказала она, резко повернулась и пошла к лестнице.
— Черт возьми, ничего мы не поняли! — Ник догнал ее и схватил за руку.
— Ты не поняла, что я сказал.
— Я поняла, сэр, и это не имеет значения, — сказала Джорджиана, пытаясь вырвать руку.
— Выслушай меня, юный Джордж. — Услышав это знакомое имя, Джорджиана едва не потеряла самообладание. Чтобы не расплакаться, она прикусила губу, перестала вырываться и холодно посмотрела на руку, державшую ее. Ник выругался и отпустил ее. Она должна заставить его оставить ее в покое. Она должна уйти отсюда раньше, чем потеряет свое достоинство и гордость.
— Я думаю, вам лучше уехать, — сказала она. Голос ее едва не прервался от волнения, но она заставила себя улыбнуться и пожала плечами. — И все же вы можете быть довольны собой. Прошлой ночью я поняла, почему замужние женщины заводят любовников. Я непременно обзаведусь фаворитом, как только дам брачный обет.
Его темные глаза расширились, и он молча покачал головой, словно не мог поверить в то, что услышал. Они безмолвно глядели друг на друга. Почему-то ей было больно видеть его таким. Она не знала, радоваться ей или, наоборот, огорчаться оттого, что она заставила его замолчать. Выпрямившись и вздернув подбородок, Джорджиана приподняла юбку и начала подниматься по лестнице. Она уже почти достигла верхней ступеньки, когда услышала его голос:
— Джорджиана Маршал, ты просто бесчувственная дрянь.
Она резко повернулась и со злостью посмотрела на него.
— Если я дрянь, то вы — лживый соблазнитель, несчастный трус, коварный, подлый негодяй. Вы верны своему воспитанию, мистер Росс. Вы были и остались вором из Сент-Джайлза.
Он вскрикнул и побежал вверх по лестнице. Увидев гневное выражение его лица, Джорджиана кинулась к лошади и взобралась на нее в тот момент, когда он поднялся наверх. Он бросился к ней, но она ударила кобылу ногами по бокам и заставила ее пуститься вскачь. Она не осмеливалась оглянуться, пока лошадь не перешла в галоп, а когда оглянулась, то увидела, что Ник скачет за ней, склонившись к шее белого жеребца. Он скакал явно быстрее ее. Джорджиана влетела в лес.
Пригнувшись, она хлестнула лошадь поводьями по бокам и понеслась между деревьями, делая резкие повороты и рискуя слететь на землю. Она сумела выехать из леса раньше Ника, снова ударила лошадь ногами по бокам и помчалась к конюшне. Ник был уже совсем близко. Из-под копыт ее лошади взлетал вверх гравий с дороги. Она резко остановила ее, соскочила на землю и, задыхаясь, бросила поводья вышедшему ей навстречу конюху.
К ее ужасу, жеребец Ника не сбавил скорость, когда достиг конюшни. Он продолжал скакать во весь опор, и в это время Ник перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Лошадь понеслась дальше, а Ник устремился к ней. Она вскрикнула, подхватила свою юбку и побежала. Сильные руки обхватили ее талию; он поднял ее и прижал ее спину к своей груди.
— Отпусти меня, ты, гнусный мерзавец!
Джорджиана взвилась в его руках и попыталась ударить его ногой. Ник вернулся и поднял ее еще выше. Она яростно сопротивлялась и норовила стукнуть его кулаком по подбородку. Ник пронес Джорджиану мимо разинувшего рот помощника конюха. Джорджиана непрерывно ругалась и размахивала руками. Он опустился на скамью возле фонтана с единорогом в центре, вокруг которого поднимались серебряные брызги, и посадил ее себе на колени.
— Нужно было тебя хорошенько пороть в детстве, — сказал он.
Раскрасневшаяся от гнева, Джорджиана почувствовала, что его рука задрала ее юбки над ее бедрами. Она завизжала, напрягла все силы, вырвалась и скатилась с его колен на землю. Она приземлилась на зад, и юбки ее задрались еще выше. Она устремила на него свирепый взгляд, отметив про себя, что без фрака, который Ник скинул по дороге, он выглядит еще привлекательнее. Мокрая рубашка прилипла к его телу. Ник рассмеялся, откинулся на спинку скамьи, и взгляд его остановился на ее обнаженных ногах и бедрах.
— Черт возьми, с тобой мне было очень приятно. А какая ты темпераментная…
— О-о-о! — Она рывком опустила юбки, поднялась на ноги и побежала.
— Не убегай, голубка, — крикнул он ей вслед. — Вернись, и мы с тобой снова позабавимся. Могу даже пойти с тобой в баню с бассейном. Там я сделаю с тобой все, что ты пожелаешь.
Взор Джорджианы затуманился слезами, она ощупью поднялась на террасу, резко открыла дверь и вбежала в дом, преследуемая громким смехом Ника. Взбегая по лестнице, она знала, что всю жизнь теперь будет помнить этот мелодичный дразнящий смех.
Когда Джорджиана исчезла за дверью дома, Ник встал со скамьи и вернулся к конюшне. Конюх расседлал Паундера и теперь водил его по двору, чтобы успокоить. Ник забрал у конюха поводья и отпустил его. Руки его дрожали от бессильного гнева, вызванного страданием. Он чувствовал себя замаранным, как будто грязь Сент-Джайлза сочилась из его пор, оставаясь на коже, и все видели, какой он грязный и омерзительный, в первую очередь Джорджиана.
— Чертова аристократка, — обратился он к коню. — Блудливая дрянь. В конце концов показала свое истинное лицо. Хочет, чтобы я ублажал ее тайком, а в сущности я ей совсем не нужен.
Он повел Паундера по верховой тропинке, бормоча себе под нос:
— Надо бросить ее здесь, и пусть делает что хочет. Да, надо так и сделать. Пусть выходит за какого-нибудь старого дряхлого зануду. Так ей и надо.
Ее ничуть не тронуло то, что он полюбил ее, что он бросил к ее ногам свое сердце и что он готов был пожертвовать своей любовью к ней ради ее блага. Она почти не слушала его. Наступила на его сердце обеими ногами и растоптала его. Несмотря на ее сладкоречив, в душе Джорджиана Маршал была о нем того же мнения, что и Эвелин с Пруденс.
Он не нужен этой гордой распутнице. И он никогда не простит ей, что она высказала вслух его самую сокровенную и самую мучительную тайну — то, что он навсегда и бесповоротно испорчен Сент-Джайлзом и уже никогда не сможет быть достоин порядочной девушки. Истинно благородная женщина, возможно, простила бы ему его грехи. Но разве девушка, выросшая в тепличных условиях, способна простить то, что совершал он, — воровство, убийство?
Даже сейчас, через много лет после того, как он покинул трущобы Сент-Джайлза, он мог легко, быстро и без колебаний убить человека и не испытывать потом угрызений совести. Так было, когда он отыскал убийцу Тесси и когда они с Джоселином поймали одного из мерзких выродков, которые издевались над детьми. Может быть, Джорджиана каким-то образом разглядела в нем эту беспощадность.
Ник привел Паундера к конюшне, привязал его и начал вытирать коня губкой. Он не мог забыть, как она смотрела на него, когда он сказал, что они должны расстаться. Ноздри ее трепетали, словно от него шел тошнотворный запах; она смотрела на него так, будто от его вида ее тошнило. Даже сейчас при воспоминании об этом взгляде он морщился и ненавидел себя еще сильнее, чем раньше. Она заставила его почувствовать себя испускающей пар кучей лошадиного навоза на серебряном подносе.
