Ник привел Паундера к конюшне, привязал его и начал вытирать коня губкой. Он не мог забыть, как она смотрела на него, когда он сказал, что они должны расстаться. Ноздри ее трепетали, словно от него шел тошнотворный запах; она смотрела на него так, будто от его вида ее тошнило. Даже сейчас при воспоминании об этом взгляде он морщился и ненавидел себя еще сильнее, чем раньше. Она заставила его почувствовать себя испускающей пар кучей лошадиного навоза на серебряном подносе.
Прижав щеку к голове коня, он пробормотал:
— Ну ее к черту, Паундер. Пусть она выходит за кого хочет. А мы уедем отсюда и вернемся в Техас.
А что скажет Джоселин? Эта дрянная девчонка по-прежнему находится в опасности. Джос никогда его не простит, если несчастная леди Августа убьет Джорджиану. Что же ему делать?
Ник взял щетку и начал водить ею по спине Паундера, делая круговые движения по его холке. Чего ему хотелось — так это заставить Джорджиану почувствовать себя такой же несчастной, каким он себя чувствовал. Он не сможет этого сделать, если уедет. Страдание — отличный стимул к мщению. Он останется. Останется и отомстит ей за то, что она сказала, что заведет себе любовника, как только выйдет замуж. Потому что Ник знал, что доставил ей удовольствие тогда, в кабинете. Нет! Он не оставит ее в покое. Какого бы дряхлого и сморщенного старика она ни выбрала себе в мужья в следующий раз, он разыщет и отошьет его.
То же самое будет происходить со всеми остальными ее сужеными, пока она наконец не поймет, что единственный выход для нее — это выйти за подходящего человека. Разумеется, ему все равно, кого она выберет в женихи, главное, чтобы он не был старым или больным. Он мог бы даже устроить так, что она вышла бы за одного из этих себялюбивых ублюдков, которых она терпеть не может. Их здесь предостаточно: любой парень, обладающий титулом, подошел бы. Самое главное — не дать ей выскочить за какого-нибудь старика до того, как Джоселин встанет на ноги. А тогда он сам сможет приехать домой и взяться за нее.
Вновь появился конюх, и Ник отдал ему щетку. По дороге к дому он понял, что ему все равно придется разыскивать убийцу Трешфилда и делать всю работу самому. Во время обеда он попытается найти белладонну в комнатах членов семьи. Тем более, что есть ему совсем не хочется. Вернувшись в свои апартаменты, Ник велел слуге приготовить ванну и лежал в горячей воде до наступления темноты.
Перед тем как надеть свой темный воровской костюм, он велел передать Пруденс, что плохо себя чувствует и не спустится к обеду. Потом, когда все слуги забегали, занимаясь сложным ритуалом обеда, как это бывает в аристократических домах, Ник выскользнул из своей комнаты. В доме, освещаемом лишь тусклым светом свечей в редких бра, было темно. Графу еще предстоит установить газовое освещение. Ник тайком пробрался в крыло дома, занимаемое Эвелином, Пруденс и Людвигом.
Он решил начать поиск с комнаты Эвелина, потому что считал, что Эвелин убьет свою родную мать, чтобы стать титулованным хозяином Трешфилд-хауса. Как он и предполагал, дверь, ведущая в апартаменты Эвелина, была не заперта. Он повернул ручку и проскользнул в комнату, которая когда-то была передней. Ее превратили в гостиную с тяжелым, украшенным резьбой столом и неуютного вида креслами.
Ник осторожно просматривал содержимое ящика стола, когда из спальни послышался подозрительный звук. Он задвинул ящик, тихо подошел к двери спальни и приоткрыл ее. В свете единственной стоящей на полу свечи Джорджиана на четвереньках заглядывала под кровать. Ник вошел в спальню и тихо подошел к ней сзади.
Скрестив руки на груди, он спокойно сказал:
— Он бы не положил сюда яд.
Джорджиана вскрикнула и вскочила, стукнувшись головой о деревянную кровать. Она охнула, схватилась за голову и села на пол.
— Гнусный проныра! — прошипела она, глядя на него злыми глазами.
— Не дерзи, а не то я все же тебя выпорю, хотя ты уже не маленькая.
Джорджиана с трудом поднялась на ноги и произнесла с вызовом:
— Только попробуйте. Я закричу.
— Кричи, пожалуйста, но когда сюда прибегут домашние, тебе придется объяснять, что ты делала в спальне Хайда, потому что меня здесь не будет.
— Вы низкий, отвратительный…
— Хватит, Джордж. Я это уже слышал.
Он повернулся к ней спиной и оглядел комнату. Потом подошел к камину и начал надавливать на выступы на его облицовке. Джорджиана последовала за ним.
— Что это вы ласкаете мрамор? — спросила она.
— В этих старых домах полно маленьких тайников. Кстати, о ласках. Как насчет того, чтобы нам с тобой еще раз поваляться, раз уж ты успокоилась?
— Вы отвратительное создание!
Ник насмешливо наблюдал, как она залилась краской. Он посмотрел на ее покачивающиеся бедра, когда она резко отошла от него и начала шарить в платяном шкафу. Закончив обследовать камин, он подошел к ней, отодвинул ее в сторону и провел рукой по внутренним стенкам шкафа в поисках потайных отделений. Джорджиана сделала еще одно ехидное замечание относительно его низости и открыла сундук в ногах кровати.
— По крайней мере, мы сходимся во мнениях относительно того, кто убил несчастного Трешфилда, — сказал он.
— Простите, я вас не понимаю, — холодно ответила она.
— Ты начала поиски с комнат чертова Эвелина Хайда. Значит, ты думаешь, что, скорее всего, это сделал он.
— Ничего я не думаю, — возразила она, доставая из сундука одеяло. — Я наугад выбрала эту
комнату. Ясно, что несчастная Августа вконец лишилась разума. Я уверена, что она, вообразив, что Трешфилд шпион, отравила его. Потом, когда она немного пришла в себя и осознала, что наделала, она сразу же обвинила меня. Она ведь говорила вам, что это я его убила.
— Как это леди Августа смогла так быстро прикончить своего брата, если она давно уже охотится за тобой и до сих пор не смогла тебя убить?
Джорджиана наклонилась и начала вытаскивать из сундука подушки.
— Это могла сделать Пруденс. Возможно, она решила, что ее планы стать графиней, а потом и герцогиней, находятся под угрозой срыва.
— Ты никак не хочешь верить, что твой любимый Эвелин мог отравить своего дядюшку.
Джорджиана выпрямилась и посмотрела на него с некоторым удивлением.
— Мистер Росс, Эвелин не стал бы пачкать руки совершением убийства. Если он и был в сговоре с Пруденс, то наверняка она руководила им и сама осуществляла замысел.
— И конечно, этого не мог сделать ушедший с головой в науку Людвиг.
Она окинула его презрительным взглядом и вернулась к содержимому сундука.
— Не говорите глупостей. Единственное, что Людвига интересует, это коллекция.
— И еще ты.
