Она снова заплакала. Син, нежно обнимая ее, переполненный любовью к этой женщине, произнес:
— Ну и пусть! Ты все равно выйдешь замуж за меня!
— Это невозможно, я замужем… Скрыть не удастся, племянницы знают о моем браке с Фернандо. Так что предлагать такое — просто безумие. Ты совсем голову потерял.
Но она была счастлива, что он потерял голову, что не возмутился, когда она раскрыла свою тайну, и не отвернулся от нее.
Как будто читая ее мысли, Син нежно сказал:
— Ты боялась потерять меня, если я узнаю, что ты замужем?
— Да!
— Но как же нам быть? По-моему, будем жить по-прежнему во грехе, ведь я люблю тебя и верю в твою любовь и верность!
— Ты можешь мне верить, я полюбила тебя навсегда. И по-прежнему не буду считаться с моей семьей и обществом — я не в силах отказаться от тебя.
— Как я тосковал без тебя все эти дни! — И Син запечатлел на губах Федры страстный поцелуй и прижал ее к себе. — Я хочу тебя! — прошептал он.
— Но мы не одни в доме, Орелия наверху в своей комнате, и сейчас к ней должен приехать Лайэм.
— Все равно, я хочу тебя! Ночью мы тоже будем вместе — я останусь дома один, Лайэм собирается провести ночь в своем доме. Но я не могу ждать ночи! — И он увлек ее на софу.
* * *
Когда Лайэм подъехал к дому Кинсэйдов, уже стемнело, но он узнал карету своего отца у подъезда. Решив не тревожить примирившуюся парочку, привязал свою лошадь в сторонку к дереву и хотел вызвать Орелию из дома, бросая камушки в окно. Он тихо прокрался к дому, но, подойдя к двери, сразу услышал голоса.
— Син, не надо, увидят!
— Кто увидит в темноте?
Лайэм осторожно отступил за угол дома, и молча стоял, слушая счастливые вздохи любовников.
— Ну а теперь мы проведем всю ночь в моем доме! До самого утра! — воскликнул Син. Он быстро сошел с лестницы, неся Федру на руках, и усадил ее в карету. — Я не могу поверить, любовь моя, что целую ночь проведу с тобою, — услышал Лайэм голос отца.
Прижавшись к стене дома, Лайэм подождал, пока стук копыт замер в конце улицы, и хотел уже позвонить в дверной звонок, как вдруг услышал какой-то шум, шевеление вблизи каретного сарая — шорох листьев, неясный звук движений человека или животного. Но это были не Фред или Мэри — в освещенное окно Лайэм увидел их, они ужинали за накрытым столом в своей комнатке. Лайэм прислушался — ему показалось, что за сарай к цементному мусоросжигатслю кто-то пробежал. Худая фигура согнулась над цементным баком, глубоко засунув в него голову. Услышав шаги Лайэма, человек сразу выпрямился; это был подросток лет тринадцати. Но Лайэму показалось, что в темноте в этот миг скользнула и другая фигура взрослого человека… А может быть, и померещилось…
— Ничего плохого не делаю, — забормотал парнишка.
— Где ты живешь — здесь, в окрестностях?
Лайэм хотел убедиться, действительно ли в темноте промелькнула и еще одна фигура.
— Я ночую где попало, живу один, родных нет. Я голоден, вот и все.
— Голоден?
Значит, мальчишка рылся в отбросах в поисках объедков. Лайэм видел, что он действительно был худ, как проволока, кожа обтягивала скулы давно не мытого лица с запавшими глазами. «Да, город полон беспризорных голодных детей», — мрачно подумал он.
— Вы меня сдадите полицейским?
— Нет, — вздохнул Лайэм, — вовсе не собираюсь. Я дам тебе денег, чтобы ты купил еды и наелся как следует.
Держа парнишку за шиворот одной рукой, другой он вытащил из кармана кошелек. Увидев, как блеснули глаза подростка, он резко предупредил:
— Эй, не вздумай удирать!
— Я не вор!
Лайэм отпустил его воротник. Беспризорник встряхнулся, не сводя глаз с Лайэма, который высыпал на свою ладонь кучу монет: серебряную четвертьдолларовую с изображением памятника Свободы, несколько никелей и медных пенсов. Лайэм протянул монеты мальчику.
— Это все мне? Да ты, видно, сбрендил, дяденька!
— Как тебя зовут?
— Фрэнки. А за что ты мне все это даешь?
— Даю на еду и на трамвай. Дам тебе адрес, захочешь —поезжай, получишь работу.
— Сказал же я тебе, что я не вор! Знаю, что за работенка от меня нужна! Не ты первый хочешь меня захороводить!
— Вот и ошибаешься, — спокойно урезонивал его Лайэм. — По этому адресу — мой новый дом. Там еще много строительного мусора во дворе, его убирать надо. Обратишься к сторожу, скажешь, что я тебя послал. А когда все будет расчищено, старший садовник даст тебе работу по саду.
Фрэнки, крепко зажав в руке монеты, припустился бежать. Лайэм задумчиво смотрел ему вслед — наверное, он никогда больше и не увидит этого парнишку. Ну что ж, хоть один день тот будет сыт. Нищета, темное марево которой является фоном ослепительного Белого Городка, необорима. Что может сделать он, Лайэм? Только расширять строительство и нанимать побольше рабочих…
Погруженный в свои мысли, Лайэм обошел дом и снова оказался у главного входа. Поднявшись на первую ступеньку, он неожиданно услышал знакомый женский голос:
— Ни с места! — и увидел Орелию, которая стояла на лестнице, направив на него маленький пистолет.
Лайэма охватил испуг — вдруг она выстрелит, она не видит его, он еще находится в тени.
— Орелия, это я, Лайэм, — быстро сказал он, пытаясь сохранить спокойствие.
— Лайэм! Боже мой! — Рука ее опустилась, и она поникла, дрожа. — Я так ис-спугалась. О, простите меня!
— Но что случилось?
— Я подумала, это ходит человек из Дубового парка. Ну, тот, что преследовал меня.
— Почему вы так подумали? — нахмурился Лайэм. — Почему решили, что это именно он?
— На прошлой неделе я увидела его из окна. — Она припала к плечу Лайэма. — Я тогда узнала его по очертаниям фигуры. А сейчас услышала шорох и решила, что снова он… А я ведь одна в доме.
— Да, я тоже слышал шорохи и пошел разузнать, в чем дело, — подтвердил Лайэм.
Она оцепенела в его объятиях.
— Это он? Я была права!
— Нет, нет, — поспешил он ее успокоить. — Это голодный парнишка, который рылся в мусорном баке. Подросток лет тринадцати.
— Правда?
— Может быть, и в первый раз вы увидели перед вашим домом его, а не своего преследователя из Дубового парка?
— Может быть, — задумчиво повторила она, входя в дом и тщательно запирая за ними дверь. — Утром мы нашли следы под деревом, где он стоял, — ночью я его там видела из окна. И действительно, следы были небольшие. Может, это и был подросток.
В ее голосе прозвучало невыразимое облегчение, но Лайэм не мог забыть про вторую тень в темноте. Хотя, может быть, ему показалось… Это мог быть и Фрэнки… Но все-таки Орелия должна быть настороже.
— Хорошо, что у вас пистолет, — сказал он. Орелия посмотрела на кольт, который машинально сжимала в руке.
