— Если бы не Фиона, вас бы всех здесь перебили, — огрызнулся в ответ Торн. — Отойди!
Торольф помедлил, затем с явной неохотой опустил свой меч.
— Против колдовства я, конечно, бессилен, — сказал Торольф. — Но зато имею право решать, кто будет жить в моем доме, а кто нет. Тебя я с радостью приглашаю. Торн. Твою колдунью — нет.
— Но мы с нею — одно целое, — ответил Торн. — И пока еще не кончилось лето и не начались штормы, я отвезу Фиону домой, на Мэн. А убить ее я тебе не позволю.
Торн обвел взглядом людей, окруживших их. Всмотрелся в их лица. Многих он помнил, знал с самого детства. — Слушайте, что я решил, — повысил голос Торн. — У многих из вас нет земли. Я приглашаю всех желающих отправиться туда, где много плодородной земли и нежных женщин. Я уезжаю на остров Мэн. Этот остров очень скоро может стать одним из главных торговых портов в мире — он лежит на перекрестке всех морских путей. Я возьму с собой столько людей, сколько войдет в пять моих ладей-драккаров. Ну, кто со мной?
Почти все воины из отряда Торна решили последовать за своим командиром. Кое-кто, правда, отказывался — по семейным или другим каким-то обстоятельствам, но освободившееся место тут же занимал кто-нибудь другой, всей душой желавший новых приключений. Отправиться с Торном захотел Арен, его кузен. Ульм решил остаться и был избран помощником ярла.
Торн был очень обрадован результатом.
— Мы начнем готовиться к отплытию сразу же после того, как проводим моего отца в Валгаллу так, как положено, — сказал он и спросил, обернувшись к Торольфу: — Ты не возражаешь, брат?
— Не возражаю. Только при одном условии — держи свою ведьму под замком до самого отъезда. Впрочем, если ты передумаешь уезжать, я буду только рад.
Торн ничего не ответил на это, просто схватил за руку Фиону, склонившуюся над телом Бренна, и потащил ее в дом. Он ни на секунду нигде не задержался до тех пор, пока не оказался вместе с Фионой в своей спальне.
— Спасибо за то, что ты решил отпустить меня домой, — первой нарушила молчание Фиона, когда дверь спальни захлопнулась за их спинами.
— Я сумасшедший или заколдованный, либо то и другое сразу, — хмуро проворчал Торн.
— Мне жаль твоего отца.
— Он умер так, как всегда мечтал умереть. Да и ни один викинг не хотел бы иной смерти. И не оплакивай Бренна, ведь он давно прожил свой век на этой земле.
— Мне будет не хватать его, но все равно я очень рада тому, что вернусь домой. А ты долго собираешься пробыть на Мэне?.
Торн неопределенно пожал плечами:
— До конца зимы — в любом случае. А весной, если устану от тебя, может быть, снова сорвусь в море. А то, глядишь, тебе и вовсе придет в голову снять с меня свое заклятие.
— Ну почему ты до сих пор считаешь меня ведь мой? — спросила Фиона, в который уже раз поражаясь упрямству Торна.
— А как же мне не считать тебя ведьмой? — удивился Торн. — Если ты можешь видеть то, чего не видят остальные. Знаешь все о лекарствах и о ядах. Ты что-то сделала с Роло, да такое, что он пришел в ужас. А кроме всего прочего, я околдован тобой настолько, что хочу тебя даже сейчас, когда мой отец лежит мертвый в двух шагах отсюда. Он еще и остыть не успел, а я думаю лишь о том, как бы сорвать с тебя одежду, да разложить тебя на кровати, да раздвинуть тебе ноги пошире, и засадить тебе в самую середку и до самого конца.
Торн резко, без предупреждения, схватил Фиону за плечи, развернул лицом к себе, прижал к груди. Он был все еще в боевой кольчуге, и Фиона почувствовала боль от впившихся в ее нежную кожу мелких гладких стальных колечек. Но тут же она забыла обо всем, потому что ее рот взяли в плен губы Торна.
Сначала Фиона стонала и пыталась сопротивляться, но язык Торна властно раздвинул ее губы и ворвался внутрь — дразня, возбуждая. Вскоре Фиона совсем ослабла в объятиях Торна.
Его рука поднялась вверх и погладила шею Фионы так нежно, что у нее перехватило дыхание. Никогда прежде Фионе и в голову не приходило, что викинги, эти варвары, могут быть способны на нежность. Что могут викинги знать о чувствах? Но, с другой стороны, разве Торн хоть раз обошелся с нею грубо? Нет. Тогда какой же он варвар? И вообще, то, что Фиона слышала прежде о викингах, очень часто не походило на то, что она видела теперь собственными глазами.
— Фиона, сладкая моя Фиона, волшебная моя Фиона, — нежно шептал тем временем Торн, не прекращая целовать Фиону. — Я схожу с ума по тебе. Ты похитила мое сердце. Но даже если вся будущая жизнь превратится для меня в пытку, и тогда я не дам тебе уйти. И мне неважно — была ты любовницей Роло или не была. Я снова сделаю тебя своей.
Последние слова стали для Фионы ушатом ледяной воды. Секунду назад она умирала от желания, теперь — пылала от гнева.
Фиона освободилась от объятий Торна одним резким, сильным движением. Он уже успел уложить ее на кровать — да так, что она того и не заметила, распаленная любовной страстью. Фиона поднялась на ноги, а Торн остался лежать на боку, ошеломленно моргая светлыми ресницами.
— Ведь мы больше не женаты, — произнесла Фиона и замолчала, ожидая, чтобы Торн подтвердил или опроверг это.
— Ну и что? Никто здесь не признает христианский брак всерьез.
Фиона нахмурилась.
— Мы с тобой больше не муж и жена, так? — повторила она свой вопрос.
— И никогда по-настоящему ими не были. — Тогда кто я тебе? Наложница? Рабыня?
Теперь пришла очередь Торна нахмурить брови.
— Какая разница?! — сердито произнес он. — Ну если хочешь, даже Роло оказался бессилен перед твоей силой… Да я и сам подвластен твоим чарам. Так что ты для меня — ведьма! А на ведьмах не женятся..
Вспышка гнева была такой сильной, что Фиона на короткое время ослепла. Ну и что теперь?! В глазах своего, христианского, бога Фиона остается его женой, и останется ею навсегда! Но, с другой стороны, она вовсе не хочет всю жизнь быть связанной с человеком, который считает ее ведьмой в жизни и любовницей в постели.
Фиона фыркнула и повернулась спиной к Торну.
— Запомни, я никогда не была и не буду ничьей любовницей, — твердо сказала она. — И пойми наконец, что христианский брак не может быть расторгнут.
Торн озадаченно посмотрел на нее. Она что, нарочно его дразнит? Или пытается напугать? Ну уж нет, никого он не боится — даже эту ведьму.
И, желая доказать это. Торн сказал:
— Не хочу с тобой спорить. Если ты веришь в то, что мы по-прежнему женаты, — верь, я не возражаю. Женаты так женаты, пусть будет так.
Произнося эти слова. Торн и не думал о том, что он говорит чистую правду. Безумец!
На следующий день тело Бренна предали земле, Фиона не была при этом: она по-прежнему сидела взаперти в спальне Торна. Приказ Торольфа оставался в силе.
