"Вы должны знать еще кое-что, – через некоторое время возобновил он свой рассказ. – Когда мне было лет пять или шесть, один из пастухов, желая, видимо, позабавить меня, показал мне ягненка, родившегося с двумя головами. Даже взрослому стало бы не по себе от подобного зрелища. У ребенка оно вызвало настоящий ужас! Помню страшную дурноту, которая охватила меня. Я опрометью побежал домой и спрятался в своей спальне. Никто, даже матушка, не знал, что случилось, меня же стали преследовать кошмары. Мне снились омерзительные чудовища, от которых не было никакого спасения".
"Бедный ребенок", – прошептала Арабелла.
"Думаю, свой тайный страх есть у каждого, – отозвался маркиз. – Что же касается меня, то, может, потому, что после того случая всякие уродства вызывают у меня болезненное отвращение, мой удел, постоянно сталкиваться с ними. Где бы я ни находился, в бродячем цирке, на скачках, да просто в любой толпе, кто-нибудь своим ущербным видом обязательно напоминал мне о моем тяжком кресте, моей родной сестре Бьюле!"
"Как вы можете так говорить о ней! Бедняжка так жалка и беспомощна!"
"Мне известны эти несчастные создания. Годами они остаются совершенно безобидными, а потом вдруг превращаются в угрозу для тех, к кому все это время испытывали привязанность. Они могут впасть в полное безумие, и тогда остается одно: держать их под замком, дожидаясь, когда смерть избавит их от мучений – несчастные редко доживают до двадцати".
Арабелла тихо вскрикнула.
"Поверьте, Арабелла, – продолжал маркиз, – я приложил все усилия, чтобы выяснить, можно ли помочь Бьюле. Да, я не приезжал домой, потому что мне невыносимо было видеть ее, но я распорядился как следует ухаживать за ней, а два года назад, после возвращения из Франции, советовался относительно ее случая с медицинскими светилами Лондона. Все они в один голос заявили: сделать ничего нельзя!"
"Но почему все это должно отравлять вам жизнь?!" – воскликнула Арабелла.
"Отравлять жизнь? – с горькой усмешкой повторил маркиз. Да могу ли я считать себя нормальным человеком, зная, что в моих жилах течет дурная кровь! Жаль, что вы не знали моего отца. Это был красивый и сильный мужчина с великолепной внешностью. Как я восхищался им! И тем не менее, это он дал жизнь жалкому безмозглому уродцу".
"Как только Господь допускает такое?!"
"Господь? Да разве Он знает? Или, может, ему есть дело? Как я молил Его, чтобы то, что в один прекрасный день мне показала повитуха, оказалось только плодом моей больной фантазии! Но нет, мне не приснился кошмарный сон, и я не стал жертвой галлюцинаций: Бьюла была существом из плоти и крови".
"Этот ваш тайный страх… – прошептала Арабелла, – не можем ли мы сражаться с ним вместе?"
Маркиз поднес ее руку к губам.
"Я люблю вас, – сказал он. – Я обожаю в вас все: вашу нежность, мягкость, вашу чуткость. Но помочь мне не в состоянии никто. Никто, Арабелла, и я знал это, спасаясь бегством из замка в день появления Бьюлы на свет".
"И вы не попрощались с матушкой?"
Маркиз покачал головой. В глазах его отразилась такая мука, что Арабелла почти физически ощущала ее.
"В тот момент я был просто не в состоянии говорить с ней, – признался он, – и теперь, когда ее больше нет, до конца жизни не прощу себе этого!"
"Как ужасно".
"Я не хотел быть жестоким, хотя сейчас понимаю, что причинил ей невыносимую боль. Меня охватил тот же слепой страх, что и тогда, в детстве, и я обратился в позорное бегство".
"Возможно, ваша матушка поняла вас", – попыталась успокоить маркиза Арабелла.
"Нет. Она просто подумала, что я грубое, бессердечное животное. Единственный сын, вместо того чтобы быть опорой матери в трудную минуту, как истинный эгоист думает лишь о себе".
"Вас можно понять", – сочувственно проговорила Арабелла.
"Я совершил омерзительный поступок, – отрезал маркиз. – В Оксфорд я уже не вернулся, а поехал в свой полк: отец устроил таким образом, чтобы после получения диплома мне полагался офицерский чин. Через два дня после прибытия я вместе с полком отправился в Португалию".
"И вы снова не повидались с матушкой?"
"Тогда я думал, что мне нечего ей сказать, а теперь казню себя не только за трусость и жестокость, но и за то, что не был с ней, когда она больше всего во мне нуждалась. – Маркиз тяжело вздохнул: – Теперь вы видите, что я за человек. Такой человек недостоин любви, поэтому забудьте обо мне, Арабелла".
"Посмотрите на меня", – попросила Арабелла.
Повинуясь, маркиз заглянул в обращенные на него фиалковые глаза и увидел в них понимание, сочувствие, любовь, которые, казалось, окутывали его исцеляющей дымкой.
"Я люблю вас, – тихо проговорила девушка, – люблю так сильно, как вообще невозможно любить. И спасибо за то, что сказали мне правду".
Маркиз обнял Арабеллу. Крепко прижимая девушку к груди, он зарылся лицом во впадинку у основания ее нежной шейки, и ей показалось, что он близок к слезам. Теперь ей виделось все, о чем умолчал маркиз: его невыносимые страдания при мысли о выпавшем на долю матушки, ночи, когда он лежал без сна, кляня себя за малодушие и терзаясь невозможностью ничего исправить.
"Ничего, ничего, – успокаивающе проговорила она. – Ваша матушка любила вас, поэтому поняла бы, что вы испытали при виде ребенка. А может, и у нее самой возникли подобные чувства".
"Я не поддержал ее в трудную минуту, – повторил маркиз. – Кто знает, вдруг точно так же я поступлю с любой женщиной, доверившей мне свою судьбу? Вот почему, любовь моя, мам лучше расстаться. Мне нет места в вашей жизни!"
"Я не оставлю вас", – заявила Арабелла.
"Вы должны, – отстранив девушку, сказал маркиз с прежними властными нотками в голосе. – Найдите себе хорошего человека с безупречной репутацией, который женится на вас и подарит крепких, здоровых детей. Мне же это счастье недоступно".
"Вам пора перестать думать о своих несчастьях! – пылко воскликнула Арабелла. – Вы не смеете калечить себе жизнь нелепыми страхами и подозрениями!"
"Думаете, я не пытался их рассеять? На войне в пылу сражения я ненадолго забывал о своих несчастьях, а вернувшись из Франции, с головой окунулся в великосветские забавы. Меня так и прозвали: "Веселый Маркиз". Слышали?"
"Да", – призналась Арабелла.
"Мои друзья с удовольствием поведают вам, каким развеселым я становлюсь, когда хорошенько накачаюсь вином. – Губы маркиза искривились в циничной усмешке. – Но стоит мне закрыть дверь и остаться в одиночестве, как я сразу вспоминаю, кто я есть на самом деле".
"Вы не можете всю свою жизнь провести в унынии".
"А я и не собираюсь! – парировал маркиз, поднимаясь с софы. – Всегда найдутся очаровательницы вроде леди Сибил, которые помогут скрасить жизнь! А еще всегда будут французский коньяк, карточные столы под зеленым сукном и друзья! Не нужно меня жалеть, Арабелла. Меня ждет совсем неплохая жизнь… но в одиночестве".
