Марина Фиорато - Венецианский контракт

Человек внутри круга внутри квадрата.

– Зачем вы храните это? – спросила она.

Архитектор очнулся от своего забытья и медленно поднял глаза.

– Потому что это не моё. Это нарисовал человек по имени Леонардо – из Винчи, недалеко от Флоренции. С этого рисунка для меня всё и началось. Это…, – он вскочил, будто прозрел, – это и есть моё начало.

Внезапно оживившись, Палладио схватил ближайшую свечу и, прихрамывая, поднялся по узкой винтовой лестнице в библиотеку. Круг шафранового света скользнул по корешкам книг, осветив буквы точно так же, как чернила его собственных чертежей вспыхнули в пламени. Он достал с полки один старый том и сдул с него пыль.

– Вот мой старый друг, – сказал он.

Спустившись, он швырнул книгу на стол, поднялось облако пыли. Она прочитала длинное слово на переплёте. Сначала ей показалось, что там написано «Венеция», но, внимательно приглядевшись, она прочитала: “VITRUVIUS”.

– Ты читаешь на латыни?

Фейра изучала монастырские травники в библиотеке Топкапы, но могла прочесть всего несколько слов.

– Нет, – ответила она.

– Он был архитектором ещё во времена римского правления, – Палладио улыбнулся. – Когда твоя страна и моя были единой империей.

Фейра наблюдала, как он переворачивает страницы, – рассматривая его руки, бережно касавшиеся листов. Они были испачканы чернилами, как у Сабато, тяжелые и вильные, с короткими квадратными ногтями и огрубевшими, мозолистыми кончиками. Это были руки рабочего, а не вельможи; однако его речь ей было легче понимать, чем всех остальных жителей дома. Она решила, что он не был рожден дворянином. Она взглянула через его плечо на книгу.

– С чего она начинается?

Он стукнул указательным пальцем по первому рисунку.

– С этого, с круга внутри квадрата.

– Это и есть ответ? – нахмурилась Фейра.

Хозяин вздохнул.

– Витрувий – моё начало и мой конец, моя альфа и омега; его геометрическим законам подчиняется всё, что я делаю; да и не только это, а вся Вселенная, – он показал рукой на открытое окно, жестом охватывая весь космос, указывая Фейре на ночь, царящую снаружи, бархатистую, украшенную блестками звезд. – Я строил свою жизнь на плечах Витрувия. Он – моё вдохновение.

Фейра взглянула на звезды – те же самые звезды, которые сияли над Константинополем. Она задумалась о минаретах и куполах Мимара Синана. Она вспомнила затем Нурбану, как та трудилась над чертежами своей мечети вместе с этим усердным человеком, предлагая сделать лестницу, декоративную арку или узорчатую ширму. Фейра снова взглянула на книгу Витрувия. Круг внутри квадрата. Теперь форма казалась другой, трёхмерной, преобразовывалась у неё на глазах. Это была не пустая фантазия. Это был купол.

– Возможно, ваш бог не хочет того, что уже было. Возможно, он хочет чего-то нового, – она говорила осторожно. – Тот, о ком я рассказывала вам. Его зовут Мимар Синан.

– Неверный!

Она строго поправила:

– Архитектор.

Палладио склонил голову.

– Уже поздно. Приходи утром. Днём меня будет ждать этот надоедливый доктор, а ты приходи ко мне пораньше. Я послушаю про этого Синана.

Поклонившись и отступая к двери, она увидела при свете свечи, как Палладио увлеченно перелистывает страницы своими огрубевшими пальцами. Он достал чистый листок бумаги и кусок угля и принялся рисовать – снова и снова – круг внутри квадрата.

Когда на следующее утро Фейра пришла в мастерскую Палладио, комната выглядела совсем иначе.

Стены почистили, и единственным напоминанием о пожаре было черное пятно на гобелене, висевшем над камином. Чертежи были снова убраны, на столе лежала только книга Витрувия, открытая на странице с кругом внутри квадрата, а рисунок человека с несколькими конечностями, прикрепленный к стене, взирал на происходящее из своей геометрической темницы. Кресло передвинули в середину комнаты. Палладио пригласил её сесть туда, а сам остался стоять. Фейра устроилась поудобнее – и началась их прогулка по Константинополю.

Архитектор попросил её не шевелиться, положить руки на колени и закрыть глаза. Затем он попросил её представить себя в Константинополе, как она идет от дома к дому. Прихрамывая, он ходил вокруг неё, пока она рассказывала, засыпая её вопросами, словно лучник стрелами. Фейра, заинтригованная, приняла его «игру».

Мысленно она пересекла порог маленького дома на площади Султанахмет, где жила с отцом, и направилась вниз по старой теплой мостовой.

– Отведи меня куда-нибудь, – услышала она, словно издалека, скрипучий голос Палладио.

Фейра свернула налево к базару и прошла через рынок специй. Она была настолько поглощена этими грезами, что даже почувствовала резкий запах листьев и трав, упавших ей под ноги. Она шла, пока не достигла ворот Имарет.

– Где ты? – спросил голос.

– Я возле мечети Сулейманийе, величайшего сооружения, которое построил Синан для могилы Сулейманийе, – теперь она прошла под широкой тенью ворот Муваккитхане, над которыми нависала массивная узорчатая мраморная боковая дверь. – А сейчас я в авлу – великолепном монументальном дворе в западной части. Здесь длинный ряд бесконечных арок…

– Перистиль. Продолжай.

Прерываемая вопросами архитектора, Фейра мысленно обошла весь комплекс, описывая его колонны, дворы, минареты во всех деталях.

– А сам храм? – спросил он.

– Главный купол высокий – до самых небес и внутри покрыт позолотой, словно кто-то поймал вспышку молнии. Интерьер почти квадратной формы.

– Круг внутри квадрата, – прошептал голос тише, чем раньше. – Продолжай.

– Две фигуры в целом составляют единое обширное пространство. К куполу прилегают полусводы, а возле северной и южной арок расположены окна с треугольниками над ними, скрепленные радугой крошечных плиток.

– А на чем стоят своды?

Фейра повернулась под куполом.

– Опорные столпы вделаны в стену, но их не видно за арками галерей.

– Он спрятал подпорки, чтобы интерьер выглядел гармоничнее. Умно, – произнес голос, полный восхищения.

– Там только одна serife… галерея… внутри и двухъярусная галерея снаружи. Внутри всё отделано изящной изникской мозаикой и деревом, украшенным простым рисунком из слоновой кости и перламутра. Но главная драгоценность – гроб, могила Сулейманийе в белом мраморе.

Фейра была поглощена своими грезами, кружась под усыпанной драгоценностями крышей. Ей казалось, будто она в раю. Резкий стук в дверь внезапно вернул её на землю.

– Проклятье, – выругался Палладио. – Это врач.