— Тут хватит для всех, — успокоила Лоллия очередного просителя. — Да, ты можешь взять еще одно одеяло. Послушай, женщина, тебе в твоем положении нельзя находиться под дождем. Когда тебе рожать? Ступай на кухню и согрейся у огня, прежде чем отправиться домой. Все верно, мой дед отложил для вас плату за жилье до тех пор, пока не прекратится наводнение. Можешь открывать свою пекарню, когда пожелаешь, мы подождем с оплатой долга. А вам советую поговорить с управляющим о починке крыши. Как только вода схлынет, ее непременно починят…
— Госпожа, — нежно прикоснулся к ее руке Тракс. — Тебе нельзя здесь оставаться. Ты простудишься и заболеешь.
— Не смеши меня, — ответила Лоллия, передавая одеяло женщине с двумя детьми, цеплявшимися за ее подол. — Это моя работа.
— Этим мог бы заняться сам управляющий.
— Но он прикарманит деньги, а зерно продаст.
— Не бойся, я присмотрю за ним, — произнес Тракс. Он уже застукал одного их конюхов. Тот устроил в конюшне настоящий склад одеял, чтобы затем продавать их несчастным бездомным. Схватив негодяя за шиворот, Тракс тогда приподнял ее и несколько раз стукнул о стреху крыши, после чего выбросил в канаву с нечистотами. Я поступаю, как человек действия!
Тракс весь день не отходил от Лоллии: подносил мешки с монетами, когда она раздавала беднякам деньги, ругался с мясником, который чересчур громко жаловался на разрушенную крышу своей лавки. Когда же Флавия убежала от няньки, он тотчас заметил это и догнал девочку во дворе. Именно Тракс увидел ее первым и, поймав, посадил себе на плечи прежде, чем маленькая проказница успела перепачкаться в грязи. Впрочем, ради удовольствия Флавии он даже немного пробежался с ней под дождем, и малышка радостно ловила ладонями холодные капли. Вернувшись под крышу дома, он заботливо вернул девочку рабыне. Разве это не чудо, подумала Лоллия, его волосы остаются ярко-золотыми и на солнце, и под дождем. И как же он красив, когда кожа его блестит крупными каплями влаги!
— Лепешки кончились, госпожа, — объявил управляющий.
— Тогда закрывай ворота до завтра.
Служанки раздали последние одеяла. Лоллия распределила между страждущими последние медяки и велела дать продрогшим за день людям еще по миске горячей похлебки. Тракс вместе с конюхами вывели остальных жильцов за ворота. Кто-то попытался протестовать, но Лоллия заранее велела слугам вооружиться массивными дубинками, так что никаких беспорядков не последовало. Не один дом в затопленном городе был захвачен толпами отчаявшегося плебса, — чему удивляться, ведь тысячи людей остались без крыши над головой! И таких домов наверняка будет больше, но ничего подобного не случится с домом, который принадлежит ей, Лоллии.
— Вот ты где, моя дорогая, — раздался рядом с ней знакомый голос. Это дед вошел из атрия, стряхивая дождевые капли с плаща. — Все в порядке?
— Все в порядке.
— Ах ты моя Жемчужина, — потрепал ее по щеке старик. — Я договорился о доставке еще одной повозки с зерном. Ее привезут завтра. Ты займешься ею?
— Ты еще спрашиваешь! — ответила Лоллия и чихнула. — Есть в городе еще обрушенные дома?
— Нет, но купленный мною дом на склоне Пинция срочно нуждается в ремонте — ужасно протекает крыша. Работники под моим присмотром займутся им завтра. — Старик погладил внучку по мокрым волосам и нахмурился. — Тебе надо немедленно обсушиться и согреться. Я не хочу, чтобы ты заболела. Тракс, будь добр, отнеси ее в постель.
— Слушаюсь, господин. — Трак накинул на плечи Лоллии последнее оставшееся одеяло. Та снова поцеловала деда в щеку и зашагала по лестнице наверх в свою роскошную, обставленную в розовых тонах спальню, в которой она спала всякий раз, когда бывала у деда в гостях — иными словами, в промежутках между замужествами. Половина светильников в зале не была зажжена, и в полумраке пустые взоры статуй были устремлены куда-то в пространство. Казалось, будто проливные дожди повергли в уныние и их тоже. В спальне сильно пахло плесенью, розовые шторы как будто выцвели. Ставни на окнах были плотно закрыты.
— Готова спорить, что все мои платья заплесневели, — предположила Лоллия и снова чихнула.
— Я же говорил тебе, госпожа, чтобы ты не выходила на дождь, — укорил ее Тракс, растирая ей тело грубошерстным одеялом. — Подними руки.
Лоллия даже замурлыкала от удовольствия, когда Тракс как ребенка раздел ее и натер подогретым маслом, после чего, укутав в платье из плотной ткани, принялся гребнем расчесывать ей волосы. Лоллия при этом чихала, не переставая.
— Мне нельзя здесь оставаться, — сказал Тракс и, вытерев ей нос, положил в постель. — Я тоже могу заболеть.
Тем не менее он никуда не ушел, а лег рядом с ней и обнял, прижимая ее к своему большому и сильному телу. Вскоре по телу Лоллии разлилось приятное тепло.
— Ты — бог, — прошептала она, прижимаясь лицом к его груди.
— Спасибо, госпожа.
— Я просила тебя не называть меня госпожой хотя бы тогда, когда ты рядом со мной. Это просто нелепо.
— Да, госпожа, — улыбнулся Тракс. Не отрывая лица от его груди, Лоллия тоже улыбнулась. Как все-таки приятно расслабиться! Такой умиротворенности она еще ни разу не чувствовала с того самого дня, как Отон облачился в пурпурную тогу императора. Дело было не в ее новом муже — внешне Сальвий был хорош собой и вполне покладист, но он не внес в ее жизнь ничего нового. Утром они в согласном молчании жевали за завтраком фиги; вечером, взяв мужа под руку, Лоллия покорно отправлялась вместе с ним на званые ужины в императорский дворец, однако между завтраками и ужинами не происходило ничего примечательного. Ей было известно, что у Сальвия есть любовница, темпераментная молодая актриса, для которой он снимал просторные комнаты на Гранатовой улице. Эта особа занимала слишком много его времени и мыслей, чтобы он мог уделить больше внимание законной супруге. После свадьбы новый муж делил с Лоллией брачное ложе лишь два или три раза. Нет, беспокоил Лоллию не Сальвий. Ее тревожили дурные предзнаменования. Обычно она старалась спокойно воспринимать приметы, однако события последних недель вселяли в нее тревогу. Отон вел разговор о предстоящем походе на север, чтобы сразиться с Вителлием. Тибр вышел из берегов. Небеса как будто обезумели.
— Мне кажется, Рим, как женщина, не хочет потерять своего императора, — сказала Лоллия, задумчиво водя пальцем по груди Тракса.
— Ты делаешь Рим мудрой женщиной, — заметил тот.
— Может, и так. Император — ее муж и она хочет, чтобы он остался дома.
— Пожалуй да, она была бы не против, — улыбнулся Тракс. — Ты права, госпожа.
