— Да как ты могла подумать? Наоборот, он спас мне жизнь! Меня бы укусила кобра, но он отшвырнул ее подальше. Это был настоящий мужественный поступок.
— О, но ты не пойдешь больше одна на реку, Леа? Я всегда думала, что это опасно.
— До сего дня все было хорошо.
— Ты неисправима.
— Он… Еще он поцеловал меня.
Рухнув на колени и ухватившись руками за край ванны, Рэйчел взмолилась:
— Ну как это было? Ведь ты целовалась уже с двумя мужчинами, а я ни с кем ни разу.
Леа легла на спину так, что вода снова коснулась ее подбородка. Фиалковые глаза на минуту заволокло туманом, а на губах заиграла таинственная улыбка:
— Простыми словами это не описать. Думаю, он целуется по-настоящему. Но ведь я могу сравнивать лишь с Джессом.
— Что ты чувствовала? — Рэйчел закрыла глаза и попыталась вообразить, как Джастин прижимает свои губы к ее губам. Тут же дрожь прошла по ее спине. — Наверное, у тебя вся кожа была в мурашках, и ты вся трепетала с головы до самых пят?
Леа задумчиво ответила:
— Представь, что ты медленно опускаешься в горячую ванну и всю тебя обнимает тепло, а потом ты вздрагиваешь и жаждешь продолжения… Он целуется, точно дьявол, совсем не так, как Джесс, который…
Леа умолкла, и Рэйчел открыла глаза.
— Ну не останавливайся. Так с Джессом все было иначе?
— Да. Я люблю его, но, как ни странно, не чувствую с ним ничего подобного. Не понимаю, в чем тут дело, но целоваться с Тревором — это как будто… трогать огонь.
Рэйчел поглядела в окно. В ее воображении возник стоящий на палубе шхуны капитан Трент. Ветер треплет его волосы, рукава и ворот рубахи. Серые глаза горят желанием, когда он смотрит вниз на стоящую на берегу Рэйчел. И вот он уже прижимает ее к своей груди, и сердце ее счастливо замирает. Джастин пахнет морем, солеными ветрами и мужчиной. Рот его приближается к ее губам и…
— Рэйчел! Проклятие, ты словно не слышишь, как я тебя зову. Дай мне, пожалуйста, полотенце.
Деаушка зарделась от смущения:
— Прости. Замечталась.
— Вижу. — Леа завернулась в мохнатую простыню. Ее резкие движения выдавали плохо подавляемое волнение. — Должно быть, он тоже считает минуты, оставшиеся до обеда, чтобы поскорее увидеть тебя.
В голосе сестры Рэйчел услышала нотки ревности и хотела было уже признаться, но прикусила язык — ведь тогда пришлось бы раскрыть секрет своей любви к Джастину. А ведь она даже не была уверена в том, как капитан к ней относится. И она направилась к комоду.
— Что это у тебя торчит из кармана?
— О, чуть не забыла! — Рэйчел достала письмо и показала Леа. — Думаю, это от бабушки Стэнтон. — Понюхав конверт, она поморщилась. — Пахнет слишком крепкими цветочными духами. Ты знаешь, как я не люблю гардинии. Я от них ужасно чихаю.
— Бабушка?! — воскликнула Леа. — О Господи! Читай же скорее.
Руки Рэйчел задрожали, пока она разбирала выразительные грубоватые фразы, содержащиеся в аккуратных чопорных строчках, и лоб девушки нахмурился. Когда она закончила и оторвала глаза от бумаги, то встретила выжидающий взгляд Леа.
— Она приедет… и очень скоро! Леа выхватила у нее письмо:
— Наверное, ты неправильно прочла. Ведь бабуля никогда не появляется раньше ноября.
Рэйчел снова прошла к комоду, достала чистое белье, а потом вернулась и вручила его сестре со словами:
— Дядя Эдвард будет подавлен. Ты сама знаешь, какие у них отношения. Боже мой, это просто ужасно! Он и так плохо себя чувствует, а она, конечно, не станет обращать на это никакого внимания.
Лицо Леа расплылось в широкой улыбке.
— И не смей ее защищать, — предупредила Рэйчел. — Помимо дяди Эдварда следует подумать и о майоре Прескотте. — Представив себе, какую сумятицу в доме вызовет приезд бабушки, Рэйчел в изнеможении повалилась на стул. Совершенно поникнув, она вздохнула: — Что подумает Тревор, если она сразу же примется оскорблять и его?!
Надевая белье, Леа заулыбалась шире:
— О, навряд ли маленькая хрупкая старушка сумеет доставить большие неудобства нашему майору.
Рэйчел поглядела ей в глаза:
— Молюсь, чтоб ты была права. Хотя, конечно, он почтителен, вежлив и довольно ловок, если вспомнить, как ему удалось очаровать Нелли. Я вообще не думала, что такое возможно. Наверное, мои переживания за Тревора напрасны.
— Как всегда. Просто ума не приложу, почему ты так обижаешься на бабушку. Ведь она нарочно дразнит. Разве тебя можно за что-то осуждать? — С этими словами Леа направилась к гардеробу и принялась перебирать висевшие в нем платья. — Вот майор Прескотт, например, не находит в тебе ни единого недостатка.
Рэйчел заметила, что Леа замерла в ожидании ответа, и спросила:
— Действительно? Ты так считаешь? Он, правда, всегда был очень предупредителен, но, по-моему, настроен скорее дружески, чем романтично.
Вынув из шкафа белое платье из струящегося шелка в мелкую черную крапинку с красным поясом и держа его на вытянутой руке, Леа задумалась:
— Ну, что скажешь?
Рэйчел подошла ближе и тоже ознакомилась с содержимым шифоньера:
— Это платье очаровательно, но разве ты не собираешься оставить его для специального случая? Например, для дня рождения Джесса или чего-нибудь в этом роде?
На лице Леа мелькнуло виноватое выражение. Она повесила платье на место и достала другое. Рэйчел улыбнулась. Определенно сестре небезразлична реакция Тревора, а не Джесса.
— Ты, конечно, как хочешь, но прошу тебя об одном: не надевай, пожалуйста, желтое платье, когда приедет бабушка. Иначе страшно подумать, что будет.
Леа хихикнула:
— Но это оживило бы нашу общую трапезу. Хотя в глубине души Рэйчел и была согласна с ней, но почувствовала обязанность встать на защиту престарелой родственницы:
— Что до меня, то тут я не могу не поддерживать ее. И хотя бабушка не всегда права, она…
— Чокнутая, как все старухи, — закончила Леа. — Но по крайней мере в ней есть нечто живое, чего нельзя сказать о большинстве леди, с которыми я знакома.
— О, ты ведешь себя просто скандально. — После минутного колебания Рэйчел все-таки кольнула ее: — Интересно, что сказал бы Тревор, услышав, как жутко ты говоришь о своей дорогой и любимой бабуле.
— Сомневаюсь, что он удивился бы, — безмятежно-спокойным голосом ответила Леа.
— Да уж, боюсь, он и без того считает тебя воинственной невежей.
Леа между тем, усиленно выдавливая из легких как можно больше воздуха и поджимая живот, деловито затягивала шнурки на корсете. Рэйчел с удовольствием наблюдала за ней. Пускай Леа притворяется безразличной, но все ее поведение говорит о том, что она не так уж мало внимания обращает на майора, как хочет показать. Ведь Леа всегда презирала корсеты и обручи. И этот внезапно пробудившийся интерес к дамским ухищрениям мог означать лишь одно: сестра хочет поразить кого-то. Этот кто-то и есть Тревор Прескотт!
