Господи Иисусе, о чем он думает? Да она просто актриса! Все это чистая игра, поза, притворство!
Дмитрий коснулся плеча Анастасии, чтобы привлечь ее внимание.
— Она уже видела?
— Нет.
— Княжна не позволяет мне, — вмешалась Кэтрин. — Охраняет картину, словно драгоценности короны. Настолько ужасно?
— Нет, совсем нет.
И Дмитрий почувствовал, как застыла Анастасия, услышав столь короткую оценку своего шедевра.
— Кстати, Кэтрин, можно тебя попросить оставить нас на несколько минут? Мне нужно поговорить с сестрой.
— Конечно.
Кэтрин вспыхнула. Подумать только, выгнать ее из комнаты, спокойно, равнодушно, как простую служанку! Но чего ей ожидать после всех этих недель! Его пренебрежительное безразличие говорило само за себя. Однако Кэтрин все-таки надеялась… надеялась… на что? Она не знала сама. Но теперь в душе разверзлась огромная пропасть, заполненная печалью и мукой. Конечно, ей следовало бы радоваться такому отношению. Так почему же так хочется плакать?!
Оставшись наедине с братом, Анастасия удивленно подняла брови. Дмитрий снова смотрел на портрет.
— Ну?! — бросила она, не пытаясь скрыть неприязнь.
— Почему ты не показала это ей?
— Почему? — рассеянно переспросила Анастасия. — Почему? Да потому что модель часто теряет терпение, если тут же не видит сходства, и отказывается позировать достаточно долго, чтобы позволить мне закончить портрет. — Анастасия пожала плечами. — Хотя Кэтрин, возможно, дело другое. Она достаточно разбирается в живописи, чтобы пытаться оценить незаконченную работу. И способна сидеть часами не шевелясь. Только поэтому я и сумела сделать так много. Как видишь, портрет почти готов.
Дмитрий все еще продолжал смотреть на портрет, гадая, о чем думала Кэтрин, терпеливо проводя здесь целые дни. Вспоминала ли когда-нибудь о нем? О ночи, проведенной в его постели? И удался ли замысел Дмитрия? Вряд ли, судя по тому, как она себя вела. Недаром едва взглянула на него.
— Я хочу получить портрет, — неожиданно бросил он.
— Что?!
— Не заставляй меня повторять, Настя, — раздраженно пробурчал Дмитрий.
— Ну так ты его не получишь.
Анастасия взяла кисть и яростно сунула ее в желтую охру. Но Дмитрий успел схватить ее за локоть и помешать испортить картину из-за глупого каприза.
— Сколько? — требовательно спросил он.
— Тебе его не купить, Митя, — покачала головой княжна, явно находя удовольствие в том, чтобы злить брата. — Он не продается. И кроме того, я собиралась подарить портрет Кэтрин. Ее общество доставило мне столько удовольствия во время этого утомительного путешествия…
— Что ты хочешь за него?
— Ниче…
Настя внезапно осеклась. Он ничуть не шутит. И если так уж желает заполучить картину, можно попросить у него что угодно и получить это.
— Зачем он тебе?
— Это твоя лучшая работа, — просто объяснил он. Анастасия нахмурилась:
— Но ты, кажется, был совершенно другого мнения, когда Кэтрин оставалась здесь. Настолько ужасно? Совсем нет, — передразнила она, все еще разгневанная его равнодушным ответом.
— Назови цену, Настя.
— Я хочу вернуться в Англию.
— Только не сейчас.
— Тогда я желаю сама выбрать себе мужа.
— Ты слишком молода, чтобы принимать такие решения. Но я разрешаю тебе отказать жениху, которого выберу я, если, конечно, приведешь достаточно разумные аргументы. Поверь, это гораздо больше, чем позволил бы тебе Миша, будь он жив.
К несчастью, это было правдой. Старший брат по отцу вряд ли стал бы обременять себя ее проблемами и просто объявил бы ей о предстоящем браке, и вполне вероятно, с человеком, которого Анастасия даже не знала бы, скорее всего с одним из его армейских приятелей. А то, что предлагает Дмитрий, превосходит самые безумные надежды, даже если бы они не поссорились с братом из-за ее нескромного поведения.
— Но если твое представление о разумных аргументах отличается от моего?
— А именно?
— Слишком старый, уродливый или несносный.
Дмитрий улыбнулся, впервые за все долгое время с прежним братским теплом.
— Достаточно веские возражения.
— Обещаешь, Митя?
— Обещаю, что ты получишь мужа, которым будешь довольна.
Теперь улыбнулась и Анастасия, отчасти пытаясь извиниться за свои прежние истерики и отчасти от радости.
— Портрет твой.
— Прекрасно, только ни в коем случае не показывай ей, Настя, ни сейчас и ни потом.
— Но она ожидает…
— Скажи, что ты его уронила, запачкала краской и окончательно испортила.
— Но почему?
— Ты изобразила ее не такой, какова она на самом деле, но той, кем она хочет казаться. И я не желаю, чтобы Кэтрин лишний раз поняла, насколько блестяще разыгрывает роль.
— Роль?
— Она ведь не благородная дама, Настя.
— Чепуха, — запротестовала Анастасия, коротко рассмеявшись. — Я провела с ней много времени. Неужели считаешь, что мне трудно отличить даму от безродной простолюдинки? Ее отец — английский граф. Она прекрасно образована, как ни одна из моих знакомых женщин.
— Николай и Константин тоже хорошо образованны, как, впрочем, и…
— Думаешь, она такая же незаконнорожденная, как они? — удивленно охнула Анастасия.
— Этим и объясняется ее прекрасное воспитание, при отсутствии положения и средств.
— И что из этого? — встала Анастасия на защиту новой подруги и своих сводных братьев. — В России побочные дети зачастую приняты в обществе.
— Только если отец их признал. Вспомни, на каждого незаконного ребенка благородной крови, воспитанного как князь, приходится дюжина подзаборников, растущих в избах крепостных. А в Англии и того хуже — побочные дети всю жизнь несут на себе клеймо своего рождения и отвергаются светом, независимо от Того, кем были их родители.
— Но она рассказывала о семье, Митя, и уверяла, что живет с отцом, графом Страффордом.
— Вероятно, просто мечты, высказанные вслух.
— Почему Кэтрин не нравится тебе? — вздохнула Анастасия.
— Разве я говорил это?
— Но ты ей не веришь.
— Нет. Правда, она заинтриговала меня. Уж слишком упорствует во лжи. Ну а теперь скажи: выполнишь мою просьбу?
Анастасия, по-прежнему продолжая хмуриться, все же послушно кивнула.
На судне вновь стояла тишина, но на этот раз Кэтрин отказывалась брать вину на себя, как бы часто слуги Дмитрия ни бросали на нее умоляющие взгляды. Словно она — причина очередного приступа плохого настроения Дмитрия. Все, что она сделала, — в очередной раз отказалась поужинать с ним. Но этим, конечно, нельзя объяснить его постоянно мрачную физиономию. Он даже не казался особенно воодушевленным, когда приглашал ее, и, по-видимому, отказ Кэтрин совершенно его не тронул. Нет, они не имеют права осуждать ее на этот раз.
