Малькольм быстро снял с коня узду и ослабил сбрую. Взявшись за поводья, он тихо, но твердо повел скакунов обратно на дорогу.
Примерно в миле от места, где их экипаж упал на камни, дорога начала спускаться вниз, к реке. Малькольм дал лошадям напиться, прежде чем отвести их туда, откуда они убежали, на этот раз идя вдоль русла реки.
Наконец Малькольм дошел до разбитой кареты у подножия скалы. Он посмотрел вверх: осыпающийся склон поддерживали остатки стволов деревьев, но вряд ли это продлится долго.
— Серена!
Нет ответа.
Он прищурился на ярком послеполуденном солнце, оглядывая склон. Он бы все отдал, чтобы увидеть лоскут синей ткани или локон белокурых волос.
— Серена! — закричал он громче.
Его голос эхом разнесся по ущелью.
— Хватит кричать, — раздался голос у него за спиной. — Я здесь.
Малькольм обернулся и увидел улыбавшуюся Серену. Он крепко обнял ее, наслаждаясь ощущением ее тела в своих руках, и закружил в объятиях.
— Хвала небесам! С тобой все в порядке. Как ты сюда добралась?
— Я спустилась! — гордо сказала она. — Ты думал, я такая уж неженка?
Он сжал челюсти.
— Ты слишком самоуверенна, себе во вред. Разве я не велел тебе оставаться на месте?
— Ты сказал, что придешь за мной.
— Ну так я и шел!
— Что-то долго.
— Мне надо было разыскать лошадей.
— И куда они успели убежать? В Норвегию?
Малькольм ударил себя кулаком по бедру.
— Я намерен поцеловать тебя.
Она улыбнулась ему:
— Ну и что же тебе мешает?
Малькольм схватил ее за руку и притянул к себе, так что они оказались лицом к лицу. Свирепая ухмылка исказила его лицо.
— Почему меня не отпускает чувство, что какой бы дорогой я с тобой ни пошел, она будет полна опасностей?
— Не волнуйся, — ответила она с улыбкой. — Я сумею тебя защитить.
Серена коснулась его губами, и Малькольм растаял. Обнял ее, не переставая наслаждаться вкусом губ. Она же обвила его шею руками и крепко прижалась к нему. Их тела просто идеально подходили друг другу, полностью и абсолютно. Малькольм не только хотел, чтобы она вся принадлежала лишь ему — он хотел стереть из ее памяти каждого низкого, презренного мужчину.
Она испустила вздох удовольствия.
— Боже мой! Ты… Это было…
Малькольм рассмеялся. Теперь он знает, как лишить ее дара речи.
— В следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем позволишь мне любить тебя.
Серена не могла похвастать тем, что знает, как жить на лоне природы.
Малькольм повел ее вниз по течению, где река из бурлящего шумного потока превращалась в ручеек, текущий вдоль леса. Здесь, сказал он, они остановятся на ночлег. Серене стало страшно. В Лондоне на улицах спали лишь собаки и пьяницы. Кроме того, она была уверена, что ночью отовсюду выползут самые разные насекомые, а она вовсе не жаждала встречаться с ними.
Почти все вещи из разбившейся кареты смыло водой, включая съестные припасы. Малькольм соорудил простейшие рыболовные снасти, а одна из порванных сорочек Серены стала сетью, в которую попался жирный лосось.
— Вот, — начал он, бросая рыбу на землю, — я поймал ее нам на обед. Теперь, мисс Марш, вам нужно ее приготовить.
Брови Серены от удивления поползли вверх.
— Я… — Она помотала головой. — Нет!
— А вот и да, — поддел он ее. — За работу.
— Но я не прислуга.
— Не приготовишь — не поешь.
Одна лишь мысль остаться голодной была невыносима.
— Я не умею готовить, Малькольм.
— Сначала нужно развести огонь. Как в Северном нагорье. При помощи ума, а не денег.
Серена отчаянно вздохнула. Она осмотрела лес вокруг, словно подыскивая место, где можно добыть огонь.
Малькольм достал нож из чехла.
— Возьми. Видишь вон там сухую березу? Срежь с нее немного коры. Это будет твой трут.
Серена недовольно посмотрела на Малькольма. Но пошла и сделала, как он сказал.
Вернулась не сразу, показала, что насобирала.
— Вот.
Его глаза округлились от удивления, когда он увидел по пригоршне коры в обеих руках Серены.
— О, женщина, нужно было всего чуть-чуть!
— Извини, но мне трудно было определить, сколько это — чуть-чуть. В следующий раз поясняй.
Он рассмеялся.
— Похоже, ты ободрала бедное деревце догола.
Она подняла нож вверх.
— Мне хочется ободрать догола тебя.
— Тебе не понадобится. Просто попроси — и я разденусь.
Серена закатила глаза, но румянец на щеках выдал ее смущение.
— Пойдем! — Он схватил ее за руку. — Раз уж ты стала мастером клинка, позволь, я покажу, как еще его можно использовать.
Они отправились глубже в лес, пока не дошли до заболоченного участка. Малькольм все время искал что-то взглядом и наконец нашел.
— Вот. Видишь эту топь? Тут есть торф. Возьми немного, это будет топливом для костра. — Он указал на кочку, подсушенную солнцем. — Эта часть сухая и подходит лучше всего. Срежь немного сверху. Только неглубоко. Сырой торф нам не годится.
— А это черное месиво не налипнет на мои туфли?
Он повернулся к ней.
— И что тогда?
Серена пожала плечами:
— Просто хотела прояснить. Сколько срезать? Чуть-чуть?
— Нет. Достаточно много.
Она раздраженно покачала головой.
— Кстати, держись подальше от этой трясины слева. Если попадешь туда, навсегда там останешься.
Прекрасно. Она одна в лесу, где нет ни души и где даже почва может убить ее.
Для ее туфелек это был ужасный день. Грязная черная почва пристала к ним намертво, а сама она сидит по уши в грязи в этом болоте. От мерзкой жижи исходила отвратительная гнилостная вонь, и ей не терпелось уйти как можно быстрее. Она нашла холмик, на который указывал Малькольм, и срезала большое количество сухого торфа. С двумя кирпичиками торфа в руках она присоединилась к Малькольму. Он тем временем набрал две горсти густого зеленого мха.
— Хорошо. Почти все готово. Пойдем поищем, чем бы все это разжечь.
На обратном пути он отломил несколько сухих веток. Когда они дошли до поляны, он разложил все нужное для костра, и они встали на колени рядом.
— Вот что тебе надо делать, Серена. Три эту палку, зажав ее между ладонями. Чем быстрее она будет вращаться в выемке на деревяшке под ней, тем теплее она будет. Когда пойдет дым, положи на нее кору. Кора подхватит огонь, и ее тут же надо будет бросить на ветки. Они загорятся, и тогда надо положить сверху торф. Ясно?
— Думаю, да, — неуверенно ответила Серена, неуклюже вращая палку в ладошках. — А чем, позволь узнать, будешь заниматься ты, пока я натираю мозоли?
