— Заткнись, — теперь уже на чистейшем французском орал хозяин «Санта-Энграсии»; по числу пушек она явно уступала мнимому пиратскому судну. — Я еще не свел счеты с этим сбродом, и вы мне не помешаете. Надо довести дело до конца.
Двое из его команды вывели на палубу красивую темнокожую девушку. Полностью обнаженная — только железный ошейник, связанный цепью с наручниками, руки сведены за спину, и пушечное ядро, прикованное к щиколоткам, — даже с этими страшными украшениями она была так стройна и грациозна, что Жиль сравнил ее с пойманной пантерой. Волевое лицо выражало презрение; девушка не проронила ни слова.
— Вы сошли с ума, — крикнул Жиль. — Вы не посмеете убить эту женщину. Покупаю ее за сто золотых.
— Я и за тысячу ее не продам. Это она устроила бунт, воспользовавшись моим расположением.
Из-за нее погибли десять моих людей. Эй вы, пошевеливайтесь!
Не успел Турнемин и рта раскрыть, как изящный черный силуэт вонзился, словно стрела, в бурлящее море и скрылся в глубине под тяжестью привязанного к ногам груза.
Вдруг послышался громогласный возглас:
— Ямина!.. Ямина!..
Люди в шлюпке, застыв от изумления, увидели, как на палубу выскочил огромный негр. Резким движением мощных грудных мышц он разорвал наручники и, как кошка, прыгнул за борт вслед за девушкой.
— Гребите быстрее! — приказал Жиль, а сам перезарядил мушкет и убил еще одну акулу; Понго и два матроса тоже стреляли. — Ближе! Попытаемся спасти тех двоих…
— Мы сейчас перевернемся, хозяин, — отважился заметить один из гребцов. — Мерзкие твари здесь так и кишат.
— Не обращайте внимания! Скорее! — горячился Жиль.
Отбросив пустой мушкет и перегнувшись через борт, он рубил акул саблей, стараясь пробиться к тому месту, где исчезли черный исполин и девушка. Красная от крови вода вокруг шлюпки понемногу успокаивалась: вероятно, морские хищники ушли в глубину, чтобы закончить трапезу.
То там, то здесь всплывали куски человеческой плоти: их сразу заглатывала прожорливая пасть.
Невозможно было что-либо разглядеть в глубине, тем более представить себе, что под водой может уцелеть хоть один человек.
Язвительный смех заставил Жиля поднять голову. Теперь он хорошо рассмотрел капитана «Санта-Энграсии» и решил для себя, что в его внешности не было ничего устрашающего, хотя именно по приказу этого человека в то утро казнили стольких людей. Загорелый, небольшого роста, лицо удлиненное — такие часто изображал на своих полотнах Эль Греко — худые руки скрыты роскошным красным камзолом, расшитым золотом; черные прямые и блестящие волосы отсвечивали, как озеро в лунную ночь, закрученные кверху усы вздымались над четкой линией губ, сверкали белоснежные зубы. На пальцах и на эфесе сабли поблескивали драгоценные камни.
— Боюсь, что вы вернетесь с охоты с пустыми руками, мой дорогой, — крикнул он Жилю. — Этих тварей не так-то легко поймать.
— Если бы мы были на суше, — воскликнул разъяренный бретонец, — я с большим удовольствием отрезал бы вам оба уха. Тогда бы вы не стали говорить, что я вернулся с пустыми руками. Хотя, сказать по правде, вам далеко до тех отважных быков, чьи уши служат наградой тореадору.
— Потерпите! Если Богу будет угодно, мы еще встретимся. А пока привет от дона Эстебана Кордоба де Кесада! И до скорой встречи…
Ветер усилился, и на «Санта-Энграсии» стали готовиться в путь. Кипевшему от гнева Жилю на мгновение пришла в голову мысль скомандовать «Кречету» открыть огонь по злополучному судну, но он вовремя спохватился: первыми жертвами станут несчастные негры, запертые в трюме.
Он уже распорядился повернуть назад, как вдруг Понго шепнул ему:
— Смотри туда! Живое!
За кормой шлюпки в нескольких кабельтовых, на полпути к коричневому с золотом борту «Кречета» на поверхности моря показалось длинное черное тело, потом волна накрыла его, лишь взметнулась рука в немом трагическом призыве о помощи. По приказу Турнемина шлюпка рванулась вперед: акулы еще были здесь. Зловещие плавники устремились к новой жертве, но лодка их опередила.
— Это большой негр, — сказал Понго; он так свесился за борт, что в любой момент мог упасть в воду. — Он еще жить, но раненый.
Это действительно был тот самый чернокожий гигант. Слабыми движениями он пытался удержаться на поверхности, но все больше и больше терял силы. Вода вокруг него окрашивалась кровью и притягивала акул.
— Пока не поздно, надо поднять его в шлюпку, — распорядился Жиль.
С помощью Понго и двух крепких гребцов ему удалось вытащить неподвижное тело из воды: негр занимал большую половину лодки и лежал на дне как груда мокрого белья. Он был могучего телосложения, и гребцы рассматривали его с суеверным страхом. Один из матросов даже сказал:
— Послушайте, а правильно ли мы сделали, что вытащили такого детину? Может, лучше отправить его назад, к акулам…
Рана на бедре чернокожего кровоточила. Жиль разорвал свою рубашку, бросил ее Понго; тот тщетно пытался остановить кровотечение.
— Сделай из нее тампон и сильно прижми к ране. А вы гребите к кораблю. Если кто-нибудь захочет увидеть, как этого парня раздирают акулы, пусть сам попробует бросить его в воду; но запомните, я тут же отправлю его вдогонку…
«Санта-Энграсия», подгоняемая усилившимся ветром, была уже далеко; капитан Малавуан со смешанным чувством изумления и восхищения разглядывал лежащее у его ног тело спасенного, который еще не пришел в сознание.
— Никогда не доводилось встречаться с таким человеческим экземпляром, — заявил он после минутного размышления. — Вы выудили настоящего Атланта, шевалье. На рынке в Кал-Франсе, в Порт-о-Пренсе или в любом другом карибском порту за него отвалят целое состояние. Ваш испанец — настоящий болван, что расстался с ним, я уже не говорю о скованной девушке, которая была чертовски хороша.
— Этот бедняга его не спрашивал, он сам прыгнул в воду. Попробуем его подлечить и спасти. Посмотрите-ка как следует рану, я распоряжусь перенести его в гамак.
— Согласен, останется только починить кандалы, — пробурчал капитан, перебирая обрывки разорванных цепей на запястьях туземца. — Он так лихо с ними расправился…
— Надо не чинить, а совсем снять эти безобразные кандалы и железный ошейник. Если мужчина отважился броситься в кишащую акулами воду, чтобы спасти любимую женщину — а на такой поступок его могла толкнуть только страсть — он, безусловно, заслуживает права быть свободным…
— В принципе я с вами согласен. А не разнесет он в щепки наш корабль?
— Сейчас у него сил не хватит. А вообще, конечно, за ним надо присматривать, нельзя подходить к нему близко без оружия, пока не станут ясными его намерения.
