— Он был очень обаятельным.
Ян чуть не фыркнул. Уж каким-каким, а обаятельным он себе барона никак не представлял.
— Может быть, вы еще и красивым его находили?
— Для меня он был достаточно красив, — огрызнулась Виола. — Не каждой леди выпадает честь выйти замуж за такого идеально сложенного и привлекательного мужчину, как вы, сударь.
Виола хотела уязвить его этим саркастическим замечанием, и все же сомнительный комплимент, прозвучавший из ее уст, взбудоражил Яну кровь, и по всему его телу, с головы до пят, разлился жар. Не показывая, как ему приятно, он ответил:
— Честно говоря, я думаю, что вы слишком красивы для него. Уверен, барон тоже это понимал и благодарил судьбу, что может спать с вами каждую ночь.
Виола метнула в него очередной быстрый взгляд и плотнее укуталась в плед.
— Я считаю недопустимым говорить о моем покойном муже в таком тоне, ваша светлость.
Ян бы поспорил, но тут экипаж резко остановился.
— Приехали, — ровным голосом сказал герцог. — Выходите.
Виола не сдвинулась с места.
Найдя ее запястье под складками пледа, Ян притянул ее к себе, одновременно открывая дверцу. Свежий воздух с озера приятно пахнул ему в лицо, и он вышел из экипажа, прихватив с собой Виолу.
— Езжайте с лошадьми на конюшню, Ларсон, — приказал он кучеру. — Я дойду до дома пешком.
— Как скажете, ваша светлость, — ответил тот, даже не взглянув на Виолу. В следующий миг он щелкнул поводьями, быстро развернул экипаж и повел его обратно сквозь чащу.
Ян зашагал к хижине, волоча Виолу за руку и поражаясь, как ей удается держать голову гордо поднятой, а плечи расправленными, притом что кожа у нее была холодная как лед и она наверняка умирала от страха.
— Что это за место? — спросила она, когда они остановились у небольшой деревянной двери, в шести футах от кромки воды.
— Маленький частный коттедж, — ответил Ян, отпуская Виолу и вынимая из кармана ключи.
— Что-то не похоже на коттедж.
Герцог оставил это неоспоримое замечание без ответа и открыл скрипучую дверь. В хижине пахло дымом костра и рыбой, а единственная имевшаяся в ней комнатушка, вероятно, поместилась бы в кладовой его городского особняка. Домик был темным и сколоченным на совесть — идеальным.
Схватив Виолу за локоть, Ян буквально втолкнул ее внутрь.
— Я не могу здесь находиться, это исключено, — сказала Виола, шагнув за порог и очутившись в полумраке. — Ян, я отказываюсь…
— Идеальное место для интимного разговора.
— Разговора? — изумленно переспросила она. — Вы шутите.
Ян решительно шагнул к окну и отдернул плотную черную льняную занавеску, позволив свету наполнять и согревать комнату.
— Зачем на окне решетка?
— Чтобы бродяги не совались, — ответил герцог, снова поворачиваясь к Виоле.
Она недоверчиво прищурилась.
— Или чтобы леди не сбегали?
Он улыбнулся.
— Вы первая леди, которую я пустил на порог своей скромной хижины, Виола. Вам следует гордиться этой честью.
Виола с отвращением покачала головой и скрестила на груди руки.
— Я здесь не останусь.
— Я хочу знать, что произошло в темнице, — тихо проговорил Ян, пристально глядя на Виолу. — Каждую грязную деталь.
Виола заерзала в корсете.
— Я не могу сказать вам ничего такого, чего вы сами не знаете, Ян. Поймите же это наконец.
— Я не знаю, как вы принудили меня сделать вам ребенка. На эту тему хотелось бы обстоятельно побеседовать.
Виола занервничала и шумно сглотнула.
— Я никогда ни к чему вас не принуждала.
Упрямство Виолы когда-нибудь сведет его в могилу, но сейчас у него уже не было сил спорить или осуществлять собственный план принуждения. Пусть пока подумает. И поволнуется.
— У вас сейчас нет месячных? — отрывисто спросил он.
Виола открыла рот от изумления, но герцог только отмахнулся.
— Советую отвечать честно.
— Я… Это вас не касается.
Ян громко вздохнул.
— Койка чистая, под ней найдете ночной горшок. Возможно, вам захочется немного поспать…
— Вы не оставите меня здесь, — всполошилась она.
— Вам не выиграть этого сражения, Виола. Подумайте об этом до моего возвращения.
Ошарашенная, Виола захлопала ресницами. Потом кинулась на герцога.
Тот ступил за порог, быстро захлопнул дверь, запер ее и убрал ключ в карман. Виоле оставалось лишь барабанить кулаками по дереву.
Не обращая внимания на ее гневные крики и чувствуя гораздо больше тревоги и гораздо меньше удовлетворения, чем ожидал, Ян отошел от хижины и зашагал по тропинке длиной в милю, ведущей к особняку, — удрученный, раздраженный и недоумевающий, каким чудом заставить ее рассказать хоть что-нибудь, а тем более правду.
* * *
Виола почти сразу перестала молотить по двери, прекрасно понимая, что Ян твердо решил оставить ее здесь и какое-то время помучить неизвестностью. Кричать было бесполезно, да и не услышит никто, ведь герцог запер ее в глухом уголке своих земель.
Виола огляделась по сторонам. Воздух был тяжелым и затхлым, и ее первой мыслью было открыть окно. Только с третьей попытки рама, наконец, приподнялась на дюйм, но и этого было достаточно, чтобы впустить в комнату свежий ветерок с озера. Пока что Виола ощущала лишь изнеможение, скорее усталость, чем страх или даже злость. Очевидно, Ян думал, что она будет сидеть здесь как на иголках, в одиночестве и страхе перед каждым шорохом.
В желудке заурчало, и Виола ударила ногой по деревянной стене, но это лишь напомнило ей, что она останется запертой в этой лачуге без еды и питья, пока герцог не соизволит ее навестить. К тому же он заставил ее впервые за много лет воспользоваться ночным горшком. Одного только этого унижения было более чем достаточно. Слава богу, месячные как раз закончились, хотя теперь, по размышлении, она поняла, что очень правильно сделала, отказавшись обсуждать с герцогом свой цикл. Она ушам своим не поверила, когда Ян спросил об этом. Впрочем, если он хотел переспать с ней, не зачав ребенка, логика тут была. Может, если она сыграет на его страхе перед новой беременностью, он оставит ее в покое. А может, и нет.
Да что ж он за человек такой!
Внезапно почувствовав себя обессиленной, Виола смерила взглядом койку, потом подняла с нее видавшее виды одеяло и встряхнула его, чтобы избавиться от жуков и всевозможных других нежданных гостей, которые могли прятаться в складках. По крайней мере, одеяло и простыня под ними выглядели чистыми.
Виола села на удивительно мягкий матрас, взбила перьевую подушку, и, убедившись, что крысы не прогрызли хлопок и не устроили в нем своих нор, она легла на это подобие кровати, укрылась старым одеялом и закрыла глаза.
