— Чепуха! Мужчины не женятся из жалости!
— Ошибаешься, папа: именно это и собирался сделать лорд Карн. Видишь ли, он увлечен благотворительностью всех сортов, — с горечью добавила Франческа.
— Ну что же… полагаю, это возможно. — Судя по тону, лорд Бодон остался при своем мнении. Он быстро продолжал: — Но это еще не повод, отвергать его сейчас. Он не охотится за состоянием, а ты больше не нуждаешься ни в его жалости, ни в деньгах. Твоя гордость не пострадает. Великолепно!
— Я не стану женой лорда Карна, даже если ты уговоришь его сделать мне предложение, — яростно выпалила Франческа.
— Из него получится добрый, заботливый муж. Разве не к этому ты стремилась?
— Папа, неужели ты ничего не понимаешь? В юности я до помешательства любила Маркуса. И теперь не могу удовлетвориться меньшим. Доброта, внимание, даже дружба — все эти качества я могла бы искать в другом мужчине, но не в Маркусе! Никогда! Такой малостью от него я довольствоваться не стану!
— Понятно…
— Если хочешь, папа, я выйду замуж за кого-нибудь другого, по твоему выбору. Надеюсь, ты будешь счастлив.
Лорд Бодон покачал головой.
— По-моему, дорогая, ты совершаешь ужасную ошибку. Я должен как следует подумать…
— Только обещай мне не встречаться с лордом Карном.
— Хорошо, обещаю — по крайней мере пока.
Покидая гостиную несколько минут спустя, лорд Бодон казался озабоченным. Никто из них ни словом не упомянул о Париже.
Следующим гостем Франчески стал лорд Денвер. Когда он вошел в гостиную, Франческа стояла у окна, устремив взгляд на улицу.
— Мисс Бодон! Надеюсь, вы здоровы? — В его звучном, приятном голосе слышалась неподдельная тревога.
Франческа собралась с духом и обернулась, чтобы поприветствовать гостя.
— Лорд Денвер! Как приятно видеть вас! Благодарю, я совершенно здорова.
— Но вы немного побледнели…
— Только потому, что сегодня утром я пренебрегла прогулкой. А как ваши дела?
— О, я всегда в полном порядке. По правде сказать, я приехал пригласить вас прокатиться. Мой экипаж ждет внизу.
Франческа хотела было отказаться, но вдруг передумала.
— Одну минуту, только надену шляпку, — сказала она.
Лорд Денвер уверенно держал в руках вожжи, направляя экипаж по многолюдным улицам. Наконец они выбрались в зеленые кварталы города, которых Франческа прежде не видела. Лорд Денвер вел ни к чему не обязывающую беседу, приоткрывая новые грани своей личности.
Денвер особенно взволновал ее рассказом о том, как трудно поддерживать в порядке родовое гнездо, бывший замок, который со времен норманнов не обрел почти никаких удобств. На Франческу произвели впечатление его любовь к природе и значительные познания в области флоры и фауны. Денвер был внимателен, но не назойлив, и они вернулись на Маунт-стрит, вполне довольные друг другом. Франческа заметно воспряла духом.
— Вы как-то упоминали о том, что рисовали орхидеи, произраставшие близ Шелвуда, — произнес лорд Денвер. — Вы позволите мне когда-нибудь посмотреть эти рисунки?
— Почему бы вам не взглянуть на них сейчас? Они здесь, в моей комнате. Но не ждите от них слишком многого, лорд Денвер: художественной ценности они не имеют. Я пыталась всего лишь передать характерные особенности растений.
Денвер ответил ей учтивым комплиментом, и Франческа оставила его в салоне, а сама направилась за альбомом. Когда она вернулась, Денвер беседовал с Лидией, только что вернувшейся с верховой прогулки. Ее шляпа с вуалью валялась на соседнем кресле, темные кудри растрепались, на щеках горел юный румянец. С искрами смеха в глазах она описывала события вчерашнего бала. Лидия казалась олицетворением жизни и воодушевления.
— Франческа! Лорд Денвер уверяет, что я подшучиваю над ним. Будь добра, расскажи сама, что случилось с париком леди Портман! Он зацепился за пуговицу сюртука Родни Форрестера, верно?
— Уверяю вас, так и было, лорд Денвер.
— Видите, милорд?
— Я напрасно усомнился в ваших словах, мисс Кэнфилд. Жаль, что я упустил такое зрелище.
— Франческа увела меня, чтобы я не опозорила несчастную леди, расхохотавшись вслух. Впрочем, с ней наверняка случалось и не такое… А теперь прошу меня простить: я должна переодеться. Мистер Эндкомб сопровождает меня в Сомерсет-Хаус, а этот наряд едва ли подходит для такого случая. — Лидия присела и вышла.
— Очаровательная девушка, — с улыбкой произнес лорд Денвер.
— Да, очень мила.
Лорд Денвер вопросительно воззрился на Франческу.
— Вы редко упоминаете о ком-либо с такой теплотой, мисс Бодон. Мисс Кэнфилд сумела завоевать вашу привязанность.
— Она заслуживает ее.
— А я? Могу ли я надеяться со временем заслужить такую же честь?
К подобной прямоте Франческа оказалась не готова. Держа в руках альбомы и нервозно теребя их, она отозвалась:
— Вы очень добры ко мне, лорд Денвер, но я…
Он улыбнулся.
— Я слишком поспешил со своим вопросом. Простите. Вы позволите сопровождать вас сегодня вечером к леди Маршан? Вы говорили, что собираетесь к ней.
— Конечно, я буду польщена, — ласково отозвалась Франческа, радуясь тому, что избежала объяснения.
— Я заеду за вами, До вечера. — Денвер уехал, даже не попытавшись возобновить разговор.
Вечером он вел себя очень тактично, излучая обаяние и учтивость. От леди Маршан они уехали рано, а когда оказались возле дома на Маунт-стрит, Франческа в порыве благодарности пригласила спутника зайти.
— Сегодня днем вы забыли про альбом. Он до сих пор лежит на столе — я запретила слугам убирать его. — Они прошли в гостиную. — Вот и он!
Франческа протянула альбом Денверу, но обложка, истершаяся от времени, разорвалась, и все содержимое выпало на пол. Оба склонились, подбирая рисунки, и Франческа похолодела, узнав один из них — изображение маленькой орхидеи, которая цвела десять лет назад на холме близ Шелвуда. Солнечные блики на воде, листья в голубом небе — счастье, исчезнувшее навсегда…
— Мисс Бодон! Франческа! Что с вами? Позвольте вам помочь!
Франческа ничего не слышала. Она смотрела на рисунок, ошеломленная болью от охвативших ее воспоминаний. Внезапно она поняла, что кто-то осторожно помог ей подняться и усадил на диван у окна.
— Не позвать ли горничную?
Она подняла голову. Рядом стоял лорд Денвер.
— Нет, нет, спасибо… это всего лишь минутная слабость.
— Сегодня утром вы были так бледны… Должно быть, переутомились — прогулка продолжалась слишком долго.
Франческа заставила себя заговорить обычным тоном:
