Стив продолжал нежно и неторопливо, а она извивалась и стонала, изнемогая от желания. Наконец он радостно приник к ней и излился в нее; она вошла в его ритм, и оба испытали счастливое освобождение. Ее тело прильнуло к нему, впивая каждый миг наслаждения, и он приник к ней, счастливый ее полной самоотдачей.
Потом они лежали, прильнув друг к другу, в молчании, чувствуя, что никакие слова не выразят того, что они испытали.
Через некоторое время Стив поцеловал ее и сказал:
— Я должен идти, Анна. Меня не должны застать здесь. Увидимся завтра в лагере.
Джинни чувствовала, что он опасается каких-то ее слов, обещаний, требований. Но она только тихо улыбнулась в темноте и прошептала:
— До свидания, Стив…
Стив был тронут этим тихим прощанием. Он не знал, что принесет им будущее, но знал, что хочет эту женщину снова и снова…
Он встал, оделся, пристегнул свои пистолеты и сказал ей:
— Запри дверь, Анна. И никому не открывай. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось…
Джинни видела, как он выскользнул в коридор, где горел свет, и в темноте закрыла за ним дверь. Она постояла у двери, вернулась к кровати и легла, обняв подушку, от которой еще исходил запах Стива. «Я люблю тебя, Стив Карр, — прошептала она. — Я люблю тебя и хочу. Пожалуйста, люби меня тоже».
На пути в свою комнату Стив постоял у двери Чарльза Эвери, прислушиваясь: может быть, тот ушел на какую-нибудь тайную встречу. Но из-за двери раздавался ровный храп, и Стив успокоился. Ты опять отвлекла меня, Анна Эвери, подумал он. Правда, он решил, что привязать ее к себе будет полезно для дела, но сейчас он сомневался в этом. Если он узнает, что она виновна, ему будет очень скверно на душе… Если он узнает, что она невинна, эта связь может причинить зло им обоим…
Четыре дня они ехали по зеленой равнине с разбросанными там и сям соснами и лиственными деревьями разных видов, нередко со свисающей с ветвей омелой. В заводях рек и озерах встречались заросли кувшинок, а на берегах росли ивы и черные кипарисы.
Они пересекли рельсы железной дороги, ведущей с севера на юго-восток, и проезжали мимо сонных деревушек с редко разбросанными домами и плодородными, но приносящими скудный доход землями, которые обрабатывали бедняки-издольщики и явно не процветающие фермеры. И это несмотря на то, что в Алабаме, как и в других южных штатах, сельскохозяйственный сезон был на сто дней дольше, чем на севере!
Сначала путь шел равниной и пологими холмами, местами заросшими густыми лесами; часто встречались широкие или узкие реки и ручьи. Это был Великий Индейский Путь, отмеченный иногда церквями и кладбищами первых поселенцев.
Потом холмы стали ниже, а красноватые почвы тверже. Местами встречались топкие места с ручейками, но они не причиняли обозу особых затруднений. Кроме сосен и кедров появились дубы и магнолии.
Теперь часто встречались фермы с изгородями, обвитыми белыми, голубыми и розовыми вьюнками. Теперь местность уже не носила разрушительных следов войны — фермы казались зажиточными, жители улыбались приветливо. Это сразу повысило настроение переселенцев, разговоры вечером у костра стали веселее, чаще звучала музыка.
Во вторник вечером они расположились лагерем в пятнадцати милях от Монтгомери, места рождения и первой столицы Конфедерации южан. Это был край, жители которого были полны сознанием превосходства белых людей. Сейчас, как и все южные штаты, он находился на военном положении из-за отказа алабамцев принять Четырнадцатую поправку к Конституции. Война, казалось, не затронула Алабаму, или разрушенные здания уже были восстановлены, а фермеры вели свое хозяйство успешно и благоденствовали.
Джинни все эти дни наравне с Чарльзом Эвери правила фургоном, смазывала колесные оси, поила и кормила мулов и восстанавливала запас воды в бочонках, а кроме того стряпала, мыла посуду, помогала в домашних работах своим подругам или сидела с их детьми. Занятость помогала ей отвлечься от странного и обидного поведения Стива, который снова избегал ее.
Некоторые переселенцы поехали в город за припасами, и Стив тоже поехал в Монтгомери — как Джинни подозревала, чтобы быть подальше от нее. Наедине и нельзя было встречаться, потому что Чарльз больше не приглашал ее. Но он, очевидно, боялся даже случайных встреч. Неужели их близость повергла его в панику? Почему он, холостой одинокий мужчина, так боится сближения с незамужней девушкой?
Джинни присматривалась к его поведению — он часто беседовал с людьми, расспрашивал их, словно хотел что-то выведать, как казалось Джинни. Ей чудилась в его встречах и разговорах какая-то тайная цель. Уж не из-за этой ли цели он обольстил Джинни, чтобы использовать ее? Но он и не подходил к ней после ночи в гостинице.
Она попробовала расспросить о нем нового проводника, Лютера Бимса, Большого Эла.
— Вы, видно, старые знакомые с мистером Карром? — спросила Джинни.
— Нет, мы первый раз с ним вместе работаем, но надеюсь, что не последний. Он хороший напарник, — ответил добродушный великан. — И обучил вас всех неплохо.
— О да, — признала Джинни, — мы ему многим обязаны. Значит, вы недавно познакомились?
— Да, компания вместе наняла нас на работу…
Джинни поболтала со вторым проводником, но, к своему разочарованию, не узнала о Стиве ничего нового. Правда, она заметила, что Лютер Бимс, судя по его рассказам о разных маршрутах, более опытный проводник, чем Стив, Тогда почему же главным проводником наняли не его, а Стива, который больше подходил на роль помощника? Это показалось ей странным.
В Монтгомери, наблюдая за тремя подозреваемыми, Стив не заметил ничего интересного. Они ходили по лавкам, разговаривали с местными жителями, делая все открыто и не таясь от Стива. Стив был разочарован, тем более что ему хотелось быть в лагере с Анной…
Нет, не в лагере, а в гостиничном номере в городе. Но не было никакой надежды, что ночь любви повторится, да Стив и остерегся бы этого даже в том случае, если бы Анна приехала в Монтгомери. Его смутные подозрения и опасения не исчезли, когда он получил из Джорджии известие о Чарльзе Эвери. Агент, правда, подтверждал, что у того есть дочь Анна девятнадцати лет, но «его» Анна, эта молодая женщина в лагере переселенцев, могла и не быть дочерью Чарльза Эвери! Он не получил еще телеграммы из Техаса, подтверждающей покупку Чарльзом Эвери ранчо Бокс Эф в Вако, а до Джексона, где он ожидал получить это известие, был еще долгий и томительный путь. Но только после этого подтверждения он мог вернуться к Анне с легким сердцем, а пока умышленно избегал ее, хотя чувство вины и страстное желание просыпались в нем даже при звуке ее голоса.
