— Он вам нравится, да?
Эстелла чуть наклонила голову.
— Он не смотрит на меня странно… как будто я неполноценная или вроде того. — В ее голосе слышался стыд, и Уиллоу задалась вопросом, исчезнет ли он когда-нибудь. Эстелла стыдилась не только своего глаза, но также своего прошлого. Ей так долго пришлось чувствовать себя бесполезной и недостойной, что она стала этому верить. Уиллоу благословляла Джесса за то, что он не отнесся к Эстелле с осуждением, и у нее промелькнула мысль — было ли это потому, что его самого так часто осуждали.
Запах горелого усилился, и Уиллоу решила, что надо что-то делать.
— А где Чэд?
— На улице, — сказала Эстелла.
— Джереми, позови его, и Брэди, и Джесса.
Джереми охотно послушался, с удовольствием оставив Джимми завершение скучной работы.
— Как вы думаете, ему понравится овсянка? — озабоченно спросила Эстелла. — У нас совсем нет бекона.
— Я думаю, овсянка и бисквиты — это просто чудесно, — сказала Уиллоу, желая, чтобы у них было что-то более основательное. Но засуха и неотвратимая гибель огорода заставили ее считать деньги. У них были кофе, молоко, и свежее масло и джем, который подарила им миссис Макинтайр.
Дверь с шумом распахнулась, и в кухню ворвался Джереми.
— Они идут, — сообщил он, и Уиллоу издала вздох облегчения.
Она сомневалась, станет ли Джесс есть вместе с ними. Эстелла с детьми были бы ужасно разочарованы, не говоря о ней самой.
Наконец он вошел, застегивая рубашку, с мокрым от быстрого ополаскивания лицом. Казалось, в кухне ему было не по себе, как будто он не привык к компании, но он достаточно свободно уселся на указанное Чэдом место между ним и Салли Сью. Глаза Чэда сияли, и он почти не отводил взгляда от Лобо.
Брэди сел на свое обычное место. Лицо его раскраснелось — от работы, или раздражения, или того и другого? — подумала Уиллоу. Его глаза наполнялись враждой и подозрением, когда его взгляд падал на Джесса, и глаза Джесса, обращаясь на Брэди, не были дружескими. Воздух был наполнен их взаимной неприязнью, и Уиллоу нервно сглатывала, ожидая взрыва.
Эстелла разложила по тарелкам комковатую овсянку и, конечно же, дно кастрюли оказалось коричневым и горелым. Когда Эстелла отвернулась к плите, Уиллоу заметила, как Джесс приподнял бровь. Потом он пожал плечами и принялся за еду. Она улыбнулась про себя, снова радуясь его способности щадить чужие чувства.
Остальные, ожидавшие, как он воспримет еду, вздохнули с облегчением, все, кроме Брэди, продолжавшего яростно смотреть на него.
Были поданы бисквиты и, к удивлению Уиллоу, они оказались пышными и золотистыми. В глазах Джесса появилось одобрение, и стеснительно молчавшая Эстелла чуть не раздулась от гордости. Салли Сью протянула ему бисквит.
— Позалуйста, полози мне дзем.
Все посмотрели на него, и он почти что улыбнулся, глядя вниз на серьезное лицо малышки. Он с серьезным видом взял бисквит и старательно намазал его маслом и джемом, получив в ответ широкую счастливую улыбку. Даже кислый взгляд Брэди немного смягчился, и еда продолжалась в почти довольном молчании.
— Я посмотрел огород, — вдруг сказал Лобо. — Почему вы не пророете канаву от реки?
Уиллоу ощутила проблеск надежды.
— Я… я думала об этом, но не знаю, как.
— Я видел, как это делается, — сказал Лобо. — Думаю, все вместе мы сможем управиться. У вас имеется плуг?
— Я… у нас был. В старом сарае.
Раздался звук отодвигаемого стула, и Брэди встал. Не говоря ни слова, он вышел из кухни, и Уиллоу подумала, не пойти ли за ним. Он страдал. Это было видно в каждом его движении.
Лобо пожал плечами.
— Вы можете достать плуг?
— Я попробую.
Он кивнул, допил кофе и встал. Как бы спохватившись, он взглянул на Эстеллу.
— Ваша готовка уж точно лучше моей.
Уиллоу подумала, что это, наверное, было настолько близко к благодарности, насколько возможно для него, но Эстелла поняла и улыбнулась.
Уиллоу почти с чувством ревности рванула дверь и исчезла снаружи.
* * *
— Я вас уже спрашивал, долго ли вы собираетесь оставаться? — Гнев Брэди искал выхода, пока они вдвоем устраивали новое стойло Юпитеру.
— Когда у вас достаточно перестанут трястись руки, чтобы вы смогли их защитить, — ответил Лобо.
— Не понимаю. Что вам надо, черт добери?
Лобо отложил молоток с почти озадаченным видом.
— Будь я проклят, если знаю.
Голос Брэди стал не таким враждебным.
— Вы и вправду отказали Ньютону?
— Вот уж нет. Я это делаю, потому что мне нравится потеть. — Он помолчал. — Слушайте, я знаю, что вам не нравлюсь. Будьте уверены, вы мне нравитесь еще меньше. Но я не причиню им вреда, и не позволю никому другому. Я говорю это в первый и последний раз.
Брэди придерживал на месте новую доску, пока Лобо приколачивал ее. Ему хотелось сказать, что одним своим присутствием наемник причиняет вред Уиллоу. Брэди не настолько утратил человеческий облик, чтобы не распознать выражение лица Уиллоу, и его пробрало до мозга костей. Ему никогда не встречался старый профи. Они умирали от пули или от веревки, но никогда от старости.
Но Брэди промолчал, потому что Лобо был прав. Он не смог бы защитить Уиллоу, и возможно, этот человек рядом с ним был единственным, кто мог. Но какой ценой?
— Я никого не боюсь, — проворчал Брэди.
— Нет, — согласился Лобо. — Просто вы позволили бутылке добраться до вас.
Брэди крепче ухватился за доску, хотя ее больше не требовалось удерживать.
— С этим я управлюсь.
— Как в ту ночь?
— И долго вы будете мне это припоминать?
Лобо пожал плечами — жест, уже хорошо знакомый Брэди.
— А вы уже забыли?
— Нет, — невыразительно сказал Брэди.
— Почему?
— Почему так вышло? Отчасти из-за вас. Из-за того, кто вы есть, — упавшим голосом ответил Брэди. — Может, вы правы. Может, без меня им было бы лучше.
— Вы так думаете? — отвлеченно спросил Лобо. — Дайте мне еще доску.
Передавая доску, Брэди пытался понять его. Он знал множество профессионалов. Они ходили по городу раскачивающейся походкой, хвастали и убивали. Но Лобо был другим. В нем не было рисовки, только смертоносная целеустремленность, и по одному ему известной причине он обернул ее против нанявшего его человека. Брэди знал, что должен бы испытывать благодарность, но не испытывал. Он боялся за Уиллоу, сейчас даже больше, чем когда Лобо был на другой стороне.
К полудню Брэди уже с ног валился, но Лобо, казалось, не брали ни жара, ни усталость, и Брэди не мог бросить работу раньше Лобо. Поднимая и таская доски к сараю, он обливался потом. Хотя последние несколько месяцев он занимался хозяйством, он давно не работал так подолгу с таким напряжением, особенно после запоя. Его сердце колотилось от усталости, и он чувствовал себя совсем разбитым, но все же не снижал темпа.
