Вот как получилось, что здравомыслящая Мелани Уилкс, случайно оказавшись в чулане, подслушала один разговор, о чем горько пожалела.
Как-то днем она во внезапном порыве открыла чулан под лестницей, где в детстве играла с Чарльзом, предположив (как потом выяснилось, верно), что вещи Чарльза могут оказаться там.
Чулан был узенький, с резко скошенным потолком и глубокий, на ширину лестницы. Поначалу здесь хранились дополнительные столешницы для больших приемов, ламповые стекла, зимние шторы, постельное и столовое белье, но тетушка Питтипэт не стала возражать, когда Мелани с Чарльзом превратили чуланчик в игровую комнатку. Жалюзи на двери пропускали внутрь слабый свет, и в этом укромном местечке дети больше всего любили укрываться, когда играли в прятки. По единодушному согласию соседских детей тот, кто сумел там спрятаться, становился невидимкой.
С мудростью, которую никто не ожидал, Питтипэт приняла этот магический принцип, и многие детские трагедии — заслуженный упрек, пренебрежение лучшего друга, мучительный позор — переживались именно в этой комнатушке. Сколько детских слез было пролито здесь, сколько планов ужасной мести обдумано, сколько рыданий приняли эти стены!
И всегда тетушка Питти с дядей Питером поражались, когда ребенок выскакивал оттуда со следами слез на лице, но уже смеясь, вновь в хорошем настроении.
Как и все детское, чуланчик постепенно был предан забвению и многие годы пустовал, пока кто-то — Питтипэт, Питер или кухарка — не додумался хранить там вещи Чарльза, а его выросшая сестра как-то днем зашла и нагнулась за свертком, в котором легко угадывались очертания сабли в ножнах.
Дверь, качнувшись, захлопнулась, и Мелани медленно села на пол. Присутствие Чарльза ощущалось здесь столь сильно, что она чуть ли не слышала его голос снаружи, из гостиной, где Чарльз когда-то играл с сестрой в прятки. «Наша Мелли за диванчиком? Нет. Под столом? Нет. За занавесками? И не здесь. Куда же ушла сестренка Мелани?»
Но ушел именно Чарльз, а миссис Эшли Уилкс держит его вещи на коленях, поглаживая рукой, думая, как мало, как ничтожно мало остается от нас, когда мы уходим… Так она безутешно рыдала, пока не забылась сном.
Внезапно она очнулась, услышав, как Скарлетт зовет ее из гостиной.
Господи боже мой! Ну на что это похоже — заснуть под дверью чулана с саблей брага на коленях!
— Мелли! Питтипэт сегодня ужинает с миссис Мид. Ты дома, Мелли?
Сознание Мелани заметалось. Лучше дождаться, пока Скарлетт покинет комнату! Тогда можно будет выйти и привести себя в порядок.
— А, Скарлетт, вижу, вы дома.
Знакомый низкий голос. О господи, и капитан Батлер здесь!
Мелани понимала, что ведет себя глупо. Хватит! Сейчас она поднимется на ноги — какой же узкий чулан! — выйдет с саблей брата и скажет… О боже, что она скажет? Мелани Уилкс не могла поставить себя в такое нелепое, унизительное положение. Сейчас те двое уйдут. В хорошую погоду Ретт и Скарлетт всегда встречались на крыльце.
Снаружи доносились глухие удары и скрип передвигаемой тяжелой мебели.
— Что вы делаете, черт побери? — спросил Батлер.
— Ничего.
— За диванчиком на четвереньках? Ничего не делаете?
— Может, подсобите мне, Ретт Батлер, вместо того чтобы торчать тут как пень! Если хотите знать, я ищу саблю Чарльза. Куда-то ее сунула, а теперь Мелани она понадобилась, а я сказала, что у меня ее нет.
— А если найдете, скажете, что она просто «объявилась»?
Скарлетт, я когда-нибудь укорял вас в честности?
— Ретт, помогите мне! Это всего лишь глупая сабля.
— Скарлетт, почему бы вам не сбросить траур и не убежать со мной в Новый Орлеан? Все равно Чарльза вы никогда не любили.
— Не будьте смешным.
— Голубушка, я единственный человек в мире, который вас понимает — и восхищается, когда вы злитесь.
— Вы забываете, что Новый Орлеан в руках федералов.
— Скарлетт, Скарлетт, деньги могут провести повсюду.
Мелани в своем убежище прижала руку ко рту. Не любила Чарльза? Как же так? Симпатичнее его во всем мире не было. Когда он смеялся, то лучился смехом. Пел пусть фальшиво, зато от всего сердца. А до речки несся так быстро, что Мелли на своих маленьких ножках едва поспевала. «Подойди, Чарльз! Подожди меня!»
— Новый Орлеан — самый космополитичный город в Америке. Вам там понравится.
— Капитан, вы мне льстите. Я не космополит.
Он расхохотался.
— Вы такая юная, дорогуша, но, бьюсь об заклад, космополитка бы из вас вышла замечательная. А если сабля Чарльза такая неприметная, почему бы не купить другую?
— Конечно неприметная. У Чарльза все было неприметное. Но сабля принадлежала его деду!
По щеке Мелани скатилась слеза. Зашуршало платье — это Ретт обнял Скарлетт, пробормотав:
— Надеюсь, вы никогда не будете отзываться столь жестоко обо мне.
— Зачем мне вообще о вас отзываться? Вы разве не военный перекупщик? Назвать семьи Атланты, где вас принимают, приличные семьи, которые «дома», когда вы наносите визит?
Он фыркнул.
— Может, плюнуть на сплетников?
— Не стоит, капитан Батлер. Вы выше мирской суеты. Только у нас, смертных, могут быть друзья, и большинство из нас зависит от мнения приличного общества. Уверена, что многим из нас даже рады в родительском доме!
Вновь зашуршало платье.
— О, спасибо, что выпустили, — сказала Скарлетт, — А то я начала опасаться за свое целомудрие.
— Миссис Гамильтон, вы опять себе льстите.
Послышались удаляющиеся шаги Ретта, сопровождаемые победным мурлыканьем Скарлетт. Когда Скарлетт наконец вышла из гостиной, Мелани Уилкс дала волю отчаянным рыданиям.
10 июля на острове Моррис высадилась федеральная дивизия, и к ночи северяне оттеснили защитников Конфедерации к самой батарее Вагнера.
Грохали пушки, федеральные суда ходили вдоль береговой линии острова. Маленькая Мэг прижимала ладошки к ушам, сидя у себя в комнатке дома 46 по Чёрч-стрит.
Когда вечером вернулся отец, Мэг, посмотрев ему в лицо, разрыдалась.
— Сегодня убили сына Уильяма Стока Би, — сказал Джон Розмари. — Когда Уильям зашел ко мне в контору, старик едва мог вымолвить слово.
— Его единственный сын… Бедный, бедный старик.
— Сын Фредерика Уорда тоже убит. Как я понимаю, Вилли Уорд пал смертью храбрых. «Храбрых!» — Джон поперхнулся на этом слове. — Если не считать батареи Вагнера, остров Моррис в руках федералов, и атака неизбежна. Тебе с Мэг я купил билеты в Хэнгинг-Рок.
— Я не поеду.
