Хуже всего было то, что Оливер не мог понять, кого же он все-таки полюбил.
Глава 18
— Не может быть, чтобы сегодня ты вдруг серьезно намеревался вернуться в Лондон, — напустилась на сына графиня, едва войдя в библиотеку на следующее утро.
— Я уеду, как только прекратится дождь, — спокойно ответил Оливер, не отрывая невидящего взгляда от разложенных на столе писем. Он уже давно сидел над ними, но так и не прочел ни одного письма, не написал ни одной строчки и не принял никакого решения.
День выдался пасмурный, сырой, и зарядивший с рассвета дождь не думал прекращаться.
— Ты бежишь, как трусливый заяц.
— Если бы я трусил, мама, то меня бы уже давно здесь не было; — посмотрев на мать, улыбнулся Оливер. — Я не бегу, а временно отступаю из стратегических соображений, как хороший военачальник, который перед лицом превосходящего по численности противника обнаруживает, что из всего арсенала у него остался только здравый смысл.
— Вздор. Мы с леди Кэтлин и лордом Малькольмом тоже вполне разумные люди, — парировала графиня, усаживаясь в кресло возле стола.
— С вашими-то разговорами о проклятиях и колдовстве? — хмыкнул Оливер. — Извини, мама, но у меня другое мнение.
— Ирония тебе не к лицу, — укоризненно покачала головой леди Норкрофт. — Почему ты не пришел завтракать?
— Я и обедать не буду.
— А ужинать?
— К ужину меня уже здесь не будет, — не желал сдаваться Оливер. Не может же он вечно избегать Кейт? Отъезд — вот выход из положения.
— Даже если дождь не прекратится? Путешествовать в такую погоду опасно, мой дорогой. Вот лорд Карлтон поехал как-то в дождь, карета опрокинулась, и он убился насмерть.
— Насколько я помню, лорд Карлтон умер от крупозного воспаления легких, — усмехнулся граф.
— Да, но это было прямое следствие происшествия на дороге — он вымок и простудился, когда карета опрокинулась.
— Он умер три месяца спустя, мама.
— Болезнь была мучительно долгой. Бедняга, умереть в самом расцвете сил!
— Ему шел восемьдесят третий год.
— Но он мог бы еще прожить немало лет, если бы не поехал в дождь. Что ж, если тебе это так необходимо, поезжай. — Графиня вынула кружевной платочек и промокнула глаза. — Подвергай свою жизнь опасности, заставляй мать сходить с ума от беспокойства. Ничего, я справлюсь, ведь твой покойный отец завещал мне быть мужественной несмотря ни на что…
Оливер не верил своим глазам — ему и в голову не приходило, что его мать, Эдвина Лейтон, графиня Норкрофт, могла так убедительно изображать горе. Похоже, в ней умерла замечательная актриса.
— Что за глупости ты говоришь, мама! — рассмеялся он.
— Ты ничего не понимаешь, — слабым голосом возразила графиня. — Я старею, дают о себе знать мои многочисленные хвори, в том числе и больное сердце. — Она сделала драматическую паузу. — Оно может не выдержать и разорваться…
— Довольно, мама! — снова рассмеялся Оливер. — Я обещаю тебе в дождь сидеть дома. Ты довольна?
Графиня тут же воспрянула духом.
— Я буду довольна, если ты останешься здесь и решишь свои проблемы с Кэтлин, — с прежней энергией потребовала она.
— Тут и решать нечего. Я не собираюсь жениться в угоду вздорным россказням.
— Но ты же ее любишь.
— С чего ты взяла?
— Разве я ошибаюсь?
— Вот почему мне надо уехать, — вздохнул Оливер. — В этом доме все хотят, чтобы я принес свою свободу в жертву суеверию. Я не могу даже спокойно подумать.
— Ты очень упрямый человек, — нахмурилась графиня. — Весь в отца.
— Спасибо, мама.
— Это не комплимент.
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я женился из-за какой-то выдумки? — помолчав, спросил он.
— Конечно, нет, мой дорогой, но ты должен наконец увидеть гораздо более весомые доводы в пользу женитьбы, которые ты упорно не хочешь замечать.
— Не знаю, что и думать, — признался сын.
— Отъезд в Лондон ничего не изменит. Более того, ты совершишь ужасную ошибку, если уедешь. — Графиня встала. — Ты никогда не делал глупостей, Оливер. Надеюсь, не сделаешь и теперь.
— Боюсь, что не могу дать никаких гарантий, мама, — ухмыльнулся он и добавил, посерьезнев: — Как бы там ни было, я не позволю суевериям влиять на мои действия. Решения принимаю я, ведь речь идет о моей жизни.
— И о твоем долге перед семьей, — со значением уточнила мать. — Ну ладно, я пойду займусь своими делами. Буду молить Бога, чтобы дождь лил как можно дольше.
— Кстати, ты выглядишь гораздо моложе своих лет, мама, — сказал Оливер, когда она была уже у дверей.
— Я знаю. — Она обернулась и, послав ему ослепительную улыбку, вышла.
Оливер задумался, барабаня пальцами по столу. Наверное, оставлять мать с ее авантюрной жилкой одну, когда в доме этот дамский угодник Дамливи, небезопасно… Но ведь она, как и он, Оливер, вправе сама распоряжаться своей судьбой.
Неужели она права и он действительно бежит, как трус? Но если в его жизнь вошла наконец настоящая любовь, не лучше ли махнуть на все рукой и сделать то, что от него ждут? Нет, определенно надо уехать, иначе он ничего не решит…
В дверь постучали, и не успел Оливер ответить, как на пороге появились взволнованные кузины.
— Неужели вы уезжаете? — воскликнула Белл. — Теперь, когда все выяснилось?
— Проходите, пожалуйста, — сухо пригласил граф.
— Проклятие, колдовство — это так романтично! — восхитилась Софи.
— Даже я нахожусь под впечатлением, — заметила Джен, — хотя я с самого начала не доверяла нашей гостье.
— А теперь доверяешь? — усмехнулась Софи.
— Ей доверяет мистер Беркли, а я доверяю ему, — высокомерно ответила старшая кузина. — Он отлично разбирается в людях.
— Почему вы решили уехать? Бежите? — с вызовом спросила Белл, скрестив на груди руки. — Мы не ожидали, что вы поведете себя как трус.
— Вообще-то это вас не касается, — буркнул граф. — Но я все-таки отвечу. Я не бегу, а возвращаюсь в Лондон, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.
— То есть жениться или не жениться на леди Кэтлин, чтобы покончить с проклятием? — поинтересовалась Софи.
— Именно так. Я не собираюсь идти под венец из-за какого-то нелепого суеверия.
— Значит, если бы не история с проклятием, вы бы женились на леди Кэтлин? — уточнила Джен, проницательно глядя ему в глаза.
— Я бы… — Оливер осекся, эта мысль никогда не приходила ему в голову. — Я должен подумать и над этим.
— Вот как, подумать? — переспросила Джен, и все три девушки посмотрели на него как на сумасшедшего.
