Она подошла к гардеробу и взяла оттуда свой старый дорожный плащ, накинула его поверх ночной рубашки и, двигаясь словно во сне, вышла из комнаты и спустилась по лестнице.
Только подвернутый до минимума газовый рожок слабо освещал холл.
Селина подошла к парадной двери. Засов был откинут, чтобы Тивертон по возвращении мог отпереть двери своим ключом и войти в дом, не беспокоя Джима. Большинство джентльменов заставляли своих слуг проводить бессонные ночи в ожидании их возвращения, но Квентин уважал Джима, дорожил им и всегда брал ключи с собой.
Какой-то момент девушка колебалась.
Она знала, что собирается совершить дурной поступок, а в глазах Церкви и вообще смертный грех, но даже если за это она на том свете попадет в ад, то все равно жить на этом свете она не хочет.
Селина протянула руку, чтобы открыть дверь, и тут же в испуге отшатнулась.
Перед ней на пороге стоял с ключом в руке Квентин Тивертон.
После короткого молчания, когда они, застыв в неподвижности, молча смотрели друг на друга, Квентин резко спросил:
— Куда это ты собралась?
Селина уже как бы умерла и не хотела воскресать.
— Отвечай! — настаивал он. — Куда ты направляешься?
Он шагнул к ней, а она инстинктивно отступила. Едва слышно Селина произнесла:
— К… реке…
Казалось, сначала он не понял или не поверил тому, что она сказала.
И тогда Селина вдруг кинулась к Тивертону и зашлась в крике:
— Все бесполезно! Я не могу… стать его женой! Я люблю тебя! Без тебя… я не хочу жить… Пусти меня! Позволь мне уйти! Мне надо… исчезнуть! Другого выхода нет!
Ее голос сорвался, из глаз хлынули слезы. Дальше она бормотала что-то уже совсем невнятное.
Воспользовавшись секундным замешательством Квентина, она стремительно ринулась к двери и проскользнула мимо него. Он едва успел схватить ее за плащ и не дать скрыться в темноте.
Втащив Селину в дом, он захлопнул и тщательно запер дверь.
Прижимая к себе дрожащую девушку, он ощущал, как бешено колотится ее сердце, какая буря разыгралась в душе этого милого нежного существа.
Квентин поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.
Она захлебывалась в рыданиях. Квентин вспомнил, как тот же неумолчный плач за стенкой выводил его из себя, мешал уснуть и поэтому он решился войти в ее мансарду… И вот чем это обернулось!
Сейчас ее рыдания были еще нестерпимее для его слуха. Но истерика вдруг сменилась покоем, еще более пугающим. Она лежала на кровати с закрытыми глазами, а из-под опущенных ресниц струились слезы.
Изредка она шептала:
— Позволь мне уйти… Позволь мне уйти…
Странная гримаса исказила его лицо. Будучи больше не в силах противиться своим чувствам, Квентин наклонился и прижался губами к ее губам.
Изумлению ее не было предела, ибо это был тот поцелуй, о котором она грезила, и этот поцелуй совершил с ней настоящее чудо. Слез как не бывало, отчаянные мысли где-то и как-то мгновенно растворились. Все сменилось восхитительным ощущением его близости.
Его губы показались ей немного жесткими, но она была готова терпеть их прикосновение вечно.
А он, когда почувствовал нежность ее раскрывающихся для него губ, дрожь ее хрупкого, но женственного тела под тонкой тканью ночной рубашки, стал более требовательным, более настойчивым в своих поисках.
Селина почти из объятий смерти сразу попала на седьмое небо, и тело ее вернулось к жизни — покорное тело, готовое отвечать на все прикосновения, на все ласки любимого человека.
Поцелуй длился долго, но Селине хотелось, чтобы он продолжался вечно. Потом Квентин покрыл поцелуями ее щеки, осушив на них следы недавних слез.
И снова губы слились в поцелуе, и она была уже полностью в плену у него, и все, чем она обладала, принадлежало ему — каждый нерв, каждая клеточка, и ум, и душа, и сердце. Время остановилось, и они оба ощущали это волшебство.
Квентин с трудом оторвался от ее губ, чуть приподнял голову, произнес глухо:
— Я старался изо всех сил сделать как лучше для тебя, но твои старания пересилили мои.
— Я люблю тебя! О, Квентин, как я люблю тебя! — горячо шептала она.
Пламя единственной свечи озаряло ее лицо и распущенные волосы, и она казалась Квентину необыкновенно желанной.
— Это безумие! — вздохнул он. — Ты сама это знаешь…
— Чудесное… волшебное… сказочное безумие… — отозвалась она.
— О боже! — Квентин едва не задохнулся от нахлынувших эмоций. — Разве я могу лишиться тебя? Я заставлял свое сердце окаменеть, но ты свела на нет все мои усилия, и теперь уже слишком поздно…
— Значит, ты любишь меня? — шепотом прервала она его.
— Неужели ты об этом еще не догадалась? — ответил он. — Нет женщины совершеннее тебя.
— Ты так считаешь?
Он ответил ей поцелуем.
И все-таки ему пришлось освободиться от ее объятий.
— Мы должны серьезно поговорить, любимая. И, если ты, конечно, позволишь, я предпочел бы переодеться во что-нибудь домашнее.
Он встал, но Селина вновь потянулась к нему:
— Ты не покинешь меня?
— Я просто не смогу этого сделать! — с легкой усмешкой сказал он. — И пожалуйста, накинь на себя что-нибудь, Селина. Мне трудно произносить разумные речи, когда ты выглядишь так соблазнительно.
Только сейчас до Селины дошло, что плащ спал с ее плеч и что ее ночная рубашка весьма прозрачна. Девушка залилась краской и, когда Квентин удалился, сразу же нырнула под одеяло.
Счастьем, словно солнечным светом, была наполнена ее маленькая комната, и Селина возлежала на кровати, словно сказочная принцесса.
Она слышала шаги Тивертона в соседней комнате, так как он оставил дверь приоткрытой.
Несколько минут спустя он появился в длинном шелковом халате. Белые манжеты ночной рубашки, одетой под халатом, оттеняли загар на его смуглых запястьях. Без вечернего костюма, в домашней одежде, он выглядел моложе и, на взгляд Селины, еще привлекательнее.
Ей показалось, что он так же светится счастьем, как и она. И, пожалуй, она была права.
— Что ты сотворила со мной? — спросил он с улыбкой.
— Разве тебе не радостно?
— Я пьян от счастья. Я уже забыл, что такой напиток существует. Поверь, Селина, что я никогда не испытывал подобных чувств… Клянусь, это чистая правда.
— И я так рада, так счастлива… — призналась она. — Я ревновала тебя ко всем красивым женщинам, которых ты любил в прошлом. И уже потеряла всякую надежду привлечь твое внимание. Но как же ты мог расстаться со мной, когда я… целиком твоя… И как я могла отдать другому человеку то, что принадлежит только тебе!
