— Не знаю, — ответила она.
— Дядя Нат говорит, что он завтра уезжает, но через три недели вернется.
— Три недели? — Кейн называл ей меньший срок.
— Я подслушивал, — ни капли не смутившись, объяснил Робин. — Ситцевый должен проводить его в какой-то город, а потом через две с половиной недели они там снова встретятся.
Робин, безусловно, верил Кейну О'Брайену, верил, что его друг постарается вернуться. Почему же она не верит?
Из-за тех неосторожно вырвавшихся у него слов о том, что Логовище — это тюрьма? Она не знала. Но она знала наверняка, что, если Кейн не вернется, Робин будет горько разочарован и, возможно, отвергнет все, чем Кейн с ним занимался и сделал для него. Но известно ли Кейну о том, какое влияние он приобрел на Робина — и на нее — за время пребывания в Логовище?
Робин нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
— А как ты думаешь, где он? — беспокойно спросил мальчик.
— Может, в парикмахерской.
— Ага, — разочарованно кивнул Робин. Многие гости перед отъездом ходили подстричься.
— Я хочу сегодня научить Дьявола охотиться. Пойдем со мной, сестренка?
Она покачала головой:
— Ступай один. У меня хлеб в духовке.
— Но Кейн ведь зайдет к нам перед отъездом?
— Обязательно.
В этом она не сомневалась. Кейн искренне привязался к мальчику. Хотела бы она быть так же уверена в его чувствах к ней.
Кейн прибыл перед самым обедом, но она его с трудом узнала. Волосы его были тронуты сединой, появились усы и борода. Грим почти полностью скрыл шрам. Но парикмахеру не удалось изменить глаза Кейна — серые глаза, которые иногда загорались оживлением, но чаще затуманивались. Теперь, увидев, как она отреагировала на его новую внешность, он оживился:
— Ну как, я похож?
— На кого?
— Ну, разумеется, на старого бродягу-старателя.
— Надо еще добавить морщинок, — сказала она, разглядывая его. — И хромоту. И одежда должна быть погряз-нее.
— К тому времени, когда проводник потаскает меня по горам, я как раз так и буду выглядеть, — усмехнувшись, заметил он.
От этой добродушной шутки у нее сразу стало легче на душе.
Он поднес руку к лицу и снял с себя бороду.
— Сид дал мне на будущее крепкого клея, — сказал он.
Она улыбнулась:
— Очень мило с его стороны. А то мне не хочется весь вечер смотреть на эту бороду.
— А я думал, что она довольно симпатичная, — обиженно произнес он. — Твой дядя всем уезжающим предоставляет такие услуги?
— Всем, кому это нужно, — сказала она. — За определенную плату.
— В Логовище за все нужно платить, — сухо заметил Кейн.
— Это стоит того. По-моему, тебя никто не узнает, — примирительно сказала она.
— Но ты меня узнала.
Но она же его любит. Ники знала, что где угодно узнает эти глаза, эту походку, это гибкое тело. Но вслух она сказала:
— Я тебя ждала, и к тому же я знаю, на что способен Сид.
Он улыбнулся:
— Я уже больше не Дьявол?
— В тебе всегда будет что-то дьявольское, — сказала она. — Но для меня ты на второй день перестал быть Дьяволом.
В его глазах блеснул огонек.
— А в первый день?
— Ты выглядел… — она замолчала на полуслове.
— Как головорез, — докончил он. И более мягко добавил:
— А ты была такая хорошенькая.
Тепло его взгляда растопило ее сердце. Глаза его прояснились. В них явственно читалось сильное чувство.
— Робин хотел с тобой попрощаться. Он скоро придет.
— Мне жаль, что я не пошел сегодня с ним. Как видишь, я был занят другим.
Она задумчиво улыбнулась.
— Я тоже хотела перед отъездом с тобой повидаться, — тихо проговорила она.
Им обоим было ясно, что она имеет в виду. Ее любовь — и желание — были написаны у нее на лице.
— Не стоит, Николь, — сказал он, и она заметила, что он назвал ее полным именем. Он называл ее так только в тот вечер. Когда они занимались любовью. В его глазах, в выражении лица светилась глубокая привязанность. Интересно, осознает ли он это?
— Почему?
— Потому что за несколько недель всякое может случиться. Я не хочу оставлять тебя одну с ребенком.
Ребенок. Ей это даже не приходило в голову. Мысль об этом поразила ее. Ребенок от Кейна.
— Я хочу родить ребенка.
— Здесь? Черт знает где? Ублюдка? — Голос его сделался хриплым. — Это будет сын или дочь приговоренного к смерти разбойника.
— Мой отец был разбойником, — сказала Ники, вложив в эти слова все свое достоинство. Его слова оскорбили ее, как ей казалось, намеренно. — Мой дядя — тоже разбойник.
— А я бы такой жизни злейшему врагу не пожелал, не то что сыну или дочери, — возразил он. — Неужели после всего, что ты видела, ты хочешь воспитать еще одного ребенка так же, как Робина?
Ей словно дали пощечину. Я бы такой жизни и злейшему врагу не пожелал. Неужели же он так сильно ненавидит Логовище? Почему же он тогда согласился остаться? Потому что любит ее? Или она — просто способ подобраться к Нату Томпсону?
Она уклонилась от прямого ответа.
— Дядя сказал, что ты собираешься остаться.
На его лицо легла тень сожаления, а в глазах появился холод, такой же холод, как у некоторых других гостей Логовища.
— В настоящий момент я от такого предложения отказаться не мог, — сказал он. — Если бы у меня был выбор, я бы его не принял.
— А как же я? — напряженным голосом спросила она. — Значит, я — тоже предложение, от которого ты в настоящий момент отказаться не мог, а если бы у тебя был выбор, его бы не принял?
Его лицо окаменело. Но, прежде чем он успел ответить, послышались тяжелые шаги.
— Это Дьявол? — раздался из соседней комнаты голос ее дяди.
— Да, — едва слышно проговорила она.
— Это я! — крикнул Кейн.
В комнату вошел Томпсон.
— Рад, что вы к нам сегодня зашли, — сказал он Кейну.
— Спасибо, что пригласили.
— У меня к вам есть поручение, — продолжал дядя, не замечая напряжения между ними и исказившей лицо Ники обиды.
Он взял Кейна под руку и потащил его к себе в кабинет.
— Я хотел бы, чтобы вы в Гудене кое с кем встретились. С одной женщиной. Она для нас — просто находка, и я хочу, чтобы вы с ней познакомились.
Дверь за ними закрылась, и Ники прислонилась к косяку. Гуден. Так, значит, он едет в Гуден, как она и думала. Карта теперь была спрятана у нее в комнате, среди одежды в сундуке.
Как во сне, она прошла на кухню, к плите, где готовился ужин. Сегодня она приготовила жаркое и испекла свежий хлеб. Она все еще была как в тумане, когда вошел Робин, и двое мужчин и мальчик сели за стол. В ушах у нее звучали его слова. Я бы такой жизни злейшему врагу не пожелал. Я от такого предложения отказаться не мог. Если бы у меня был выбор, я бы его не принял. Она чувствовала себя так, словно ее полоснули кинжалом.
