Готовься к смерти, если бродишь здесь в ночи,
Коль вышел из дому, то завещанье напиши.].
— Чрезвычайно успешно [5], — более уместно заметила Кассандра, тоже с иронией произнося наречие, выбранное в данное время светом, — потому что Лавиния плюс Тремаин или Джорджи Сесил.
— Поэтому все это было плодотворным, — спокойно сказал Синджин, сбрасывая туфли с бриллиантовой пряжкой и начиная расстегивать кремового цвета атласный короткий жилет. — Тремаин или Сесил будут прикованы кандалами к — прости мне мою резкость, — добавил он с усмешкой, — твоей очень скучной племяннице. И что хуже, — продолжил он, стремительно подняв темные брови, — один из них станет зятем скучной и праведной леди Врокслей.
— Замолчи, Синджин, — сказала Кассандра с самодовольной улыбкой. — Я выполнила свой семейный долг.
— И черт с Тремаином или Джорджи.
— Конечно, дорогой, если они такие…
— Глупые?
— Я думала немного иначе — доверчивые…
— Мы что, расставляем здесь сети? — Синджин замер на секунду, он сам не раз избегал охоты на мужчин на протяжении многих лет. Это сделало его циничным, настороженным и немного возмущенным.
— Ну же, сладкий, не воспринимай это как личную обиду.
Кассандра умела хорошо различать настроения Синджина, и она гордилась тем, что смогла так долго поддерживать его интерес к себе, не оказывая давления. При первых намеках на ограничение или обязательство Синджин Сейнт Джон обычно исчезал. — Ты можешь предупредить Тремаина и Сесила, если так ты будешь чувствовать себя лучше. Приданое, которое я дала Лавинии, добудет ей мужа. Необязательно, чтобы это были они, если это причиняет тебе боль, — с улыбкой заметила она, и, закончив развязывать пояс и ленты выреза у шелкового кисейного платья, отпустила легкий материал, который с шелковым шелестом упал на пол.
— У тебя все-таки дразнящая манера самовыражения, Кассандра, — сказал Синджин хриплым шепотом.
Кассандра стояла посередине бессарабского ковра, одетая в крохотную шелковую рубашку, скорее прозрачную, чем матовую. Она была единственной женщиной, которую он знал, с такой большой грудью, не нуждающейся в корсетах!
— К черту Тремаина и Сесила, — сказал он с усмешкой. — Иди сюда.
Солнце высоко поднялось над садом, когда Синджин и Кассандра, довольные, уснули.
* * *
Они проснулись в жаркий сонный полдень от перебранки, которая доносилась через открытые окна.
Внизу со стуком открылась дверь или захлопнулась, по звуку трудно было определить. Сквозь туман, все еще царивший в голове, Синджин уловил два или три слова, сказанных по-шотландски. Но секунду спустя сердитые голоса стихли, и весенний полдень вновь погрузил его в сонливое состояние.
Кассандра откатилась от Синджина, послав ему воздушный поцелуй; он пробормотал что-то неразборчивое и уснул.
Проснувшись опять несколькими минутами позже, он понял, что возбужденные голоса раздавались уже ближе, хотя все еще были приглушенными. Приподнявшись на спине, опираясь на локти, он бросил взгляд на спящую рядом Кассандру, а затем повернул голову в сторону двери.
Теперь шаги были слышны отчетливо, кто-то шел тяжелой решительной походкой в их сторону.., и он безошибочно определил металлический звук оружия в нескольких ножнах.
В долю секунды он вскочил с кровати и почти застегнул черные атласные бриджи, когда дверь со стуком отворилась.
И в дверном проеме показались граф Дамфрисский и два его сына, все вооруженные палашами, кортиками и пистолетами.
«Даже если бы я имел при себе оружие, шансы складывались бы не в мою пользу», — подумал Синджин.
— Мы пришли за тобой! — проревел Фергас Фергасон, звуком своего голоса выводя из туманного оцепенения Кассандру, проснувшуюся от дверного грохота.
— С какой целью? — грубо спросил Синджин, оскорбившись.
— Ты можешь одеться, если хочешь, — сказал граф, переходя от гнева на шотландский, — или можешь идти с неприкрытым задом. Мне это безразлично.
Не получив ответа на свой вопрос, Синджин решил обуть хотя бы туфли, куда бы его ни вели. По гневу графа Дамфрисского Синджину нетрудно было догадаться, что здесь замешана Челси.
— Я могу что-нибудь сделать? — спокойно сказала Кассандра, сев на кровати, окончательно проснувшись и прикрывая грудь простыней. Смысл развивающихся событий можно было угадать. Вооруженный разгневанный отец и два его сына пришли, чтобы увести Синджина, это, конечно, связано с соблазнением.
Она узнала Данкэна. Кто была леди?
— Скажи Сенеке, — сквозь зубы ответил Синджин, засовывая руки в рукава рубашки. Одев ее через голову, он добавил:
— И Саару.
— Можете им сказать, что Сейнт Джон отправляется в свадебное путешествие, — прогремел граф, — и навряд ли вернется в ближайшее время.
Синджин стремительно поднял голову при слове «свадебное» и застыл на месте, с жилетом на уровне локтей.
— Вы сошли с ума, — сказал Синджин таким ледяным тоном, что Кассандра поежилась, несмотря на жаркий полдень.
— В этом ты прав, Сейнт Джон, — выкрикнул Фергас Фергасон. — Я вне себя. Теперь попрощайся с леди Бачен, потому что ты больше не будешь согревать ее постель.
— Как умно, — сказала Кассандра вполголоса, — но все услышали ее слова в абсолютной тишине комнаты, и граф еще больше нахмурился.
— Умно или смешно может быть в лондонском свете, но браки обязательно случаются в семье Фергасонов, моя леди, поэтому вам придется подыскать другого скакуна для вашего развлечения.
Она не считала возможным сдерживать порочные наклонности герцога Сетского независимо от того, женат он или нет, но тон графа мешал высказывать вслух такие замечания.
— Вы переходите границы дозволенного, граф, придя сюда, — заявил Синджин, кое-как одевшись и кипя от гнева. — Но вы дурак, если считаете, что можете силой заставить меня жениться.
— Ты женишься, даже испуская последний дух, если это потребуется, но ты женишься. — Граф Дамфрисский нацелил пистолет на грудь Синджина, его руки дрожали, взгляд был суровым. — Свяжите его, — приказал он сыновьям.
— Дьявол, это какое-то средневековье, — сказал Синджин, когда Данкэн и Нейл приблизились. Но ему было интересно: как много они знали, Челси во всем призналась? Они знают об Оакхэме и той ночи в Йорке? Он не мог отрицать своего участия в соблазнении их сестры. Но, Господи, женитьба?!
— Может быть, это средневековье, — сказал коротко и грубо Данкэн, с решимостью добавив:
— Но она моя сестра. — Это было бесповоротное утверждение факта, и никакие обвинения не имели здесь значения, фамильная честь требовала справедливости.
