Позже он вспоминал, что не испытывал ни малейшего смятения. Был лишь какой-то странный восторг. Все произошло так быстро… Неужели это действительно не сон? Нет, не сон. Кэтрин принадлежала ему.
Она стала его женой.
Кэтрин всегда полагала, что виконт необычайно красив. Так же как и мистер Адамс – Клод. Теперь она должна назвать его по имени. Теперь он ее деверь.
Да, ее будущий муж – действительно красавец. Но сегодня от его красоты у нее перехватило дыхание. Точно влюбленная по уши девица, она была не в силах отвести от него взгляд, – с того самого момента, как Дафна поправила ее подол и она, взглянув в сторону алтаря, увидела его. И все же это была не любовь…
У нее промелькнула неожиданная, странная мысль… Он одет как придворный. Или как жених. Ради свадьбы виконт оделся с особой тщательностью. А ведь она была почти уверена: эта свадьба для него совершенно ничего не значит, и он мог бы явиться в храм даже в костюме для верховой езды…
Для нее же, как ни странно, этот брак оказался чрезвычайно важным. Она вспомнила, как, будучи девушкой, мечтала выйти замуж за красивого и любящего человека – мечта всех молоденьких девушек о грядущем вечном счастье. Она вспомнила, как ужасно огорчилась из-за того, что ее выезд в свет был отсрочен до поры, пока ей не исполнится девятнадцать, а фактически – навсегда. Потому что вскоре после первого выезда все ее мечты, все надежды на будущее – все было разрушено. И через восемь месяцев ее постиг жесточайший удар – смерть младенца. Потом пять лет она жила, ни о чем не мечтая, ни на что не надеясь. Жила, желая только одного – покоя.
И вот после всего этого она выходит замуж. За красивого и богатого виконта. Она знает, что он ее не любит и не хочет, чтобы она стала его женой. И все-таки теперь у нее есть муж, мужчина, с которым она будет спать, по крайней мере до тех пор, пока он не пресытится ею или пока она не подарит ему сына.
Возможно, у нее снова появится ребенок. Ребенок, которого она будет носить полные девять месяцев. Ребенок, который останется жить.
Она не любит человека, за которого выходит замуж. Он ей даже не нравится. Она не хотела выходить за него. Но выходит. И неожиданно в душе ее вновь зародилась надежда. Надежда на будущее – не просто на унылый покой.
Может быть, он подарит ей дитя…
Они довольно долго стояли у церковных ступеней, кому-то пожимая руки, с кем-то целуясь и всем улыбаясь. Позже Кэтрин поняла, что виконт задержал ее намеренно, – они могли бы сразу же уехать и принимать поздравления гостей дома. Он задержал ее у ступеней, чтобы их видели обитатели деревни, многие из которых собрались за воротами церкви, в конце дорожки, а иные вышли из своих домов и смотрели на церковь издали.
Молодые супруги ехали в Боудли-Хаус в разукрашенном свадебном экипаже – впервые наедине. Но оба молчали. Кэтрин положила руку ему на рукав, и он прикрыл ее своей ладонью. Она не знала, о чем говорить. Виконт же, казалось, ни в малейшей степени не был расположен к беседе. Он смотрел в окно. И только тут Кэтрин поняла, как чудесен этот день – синее небо и яркое солнце. Только тут она поняла, что ей совсем не холодно, хотя на ней не было ни плаща, ни даже шали.
И затем, во время завтрака и после него, он не отпускал ее от себя, улыбался, смотрел на нее теплыми и благодарными глазами и сделал так, чтобы они побеседовали с каждым гостем – а приехали все приглашенные, безусловно, ради того, чтобы видеть эту пару, чей брак предотвратил продолжение скандала. Несколько раз, когда они беседовали в присутствии посторонних, он обращался к ней со словами “любовь моя”.
Это был фарс, который он разыгрывал тщательнейшим образом, чтобы восстановить ее доброе имя и заставить всех забыть о скандале.
И Кэтрин поняла: виконт, как благородный джентльмен, защищает ее, потому и взял на себя все последствия собственной неосмотрительности. Она поняла все это и была благодарна ему. И обижена. Как беспомощны женщины… Заложницы мужчин… Сначала мужчина подставляет тебе подножку и бросает тебя в грязь, а затем другой мужчина подбирает тебя, очищает и ставит на ноги.
Но так устроен мир.
Гости остались до вечера. В такой погожий день можно было прогуливаться в саду Или беседовать и пить чай в гостиной. В бальном зале были устроены даже импровизированные танцы под фортепьяно, хотя зал и не украсили должным образом.
Наступили сумерки, невесте и жениху пора было уезжать. Первую брачную ночь они должны были провести в ее доме, а поутру отбыть в Стрэттон.
Карета Клода, все еще украшенная, ждала новобрачных у парадных дверей.
Дафна и плакала, и смеялась, крепко обнимая их обоих. Клод же, не говоря ни слова, долго сжимал брата в объятиях, прежде чем обратился к Кэтрин. Он ласково ей улыбнулся и расцеловал в обе щечки.
– Берегите его, Кэтрин, дорогая, – сказал Клод. – Вы же знаете, что он вовсе не законченный негодяй и очень дорог мне. – Его глаза наполнились слезами.
Это было нелепо, но она жалела о том, что невозможно вступить в брак со всем семейством, а не с одним из его членов. Она любила Клода и Дафну.
Клейтон и Кларисса также поцеловали ее, первый – подмигнув, вторая – деланно улыбаясь.
И гости тоже улыбались и кивали им – на террасе, казалось, собралась целая толпа.
Потом лорд Роули помог молодой жене сесть в карету и сам уселся рядом. Кто-то снаружи захлопнул дверцу экипажа, и они сразу окунулись в темноту и тишину. Карета, покачиваясь, тронулась с места.
Виконт Роули! Она уже могла думать о своих новых родственниках, мысленно называя их по именам. Но этот человек даже в мыслях ее оставался титулованной особой. Рекс? Она вовсе не была уверена, что когда-либо сможет произнести его имя вслух. Имя собственного мужа. Муж… Это слово вдруг показалось ей совершенно неуместным. А он сидел с ней рядом – сидел, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.
– Ну что же, Кэтрин, – сказал он наконец, – ущерб, вам нанесенный, возмещен. Ваша репутация восстановлена.
Она сидела совершенно неподвижно. Если она пошевелится – то непременно ударит его. Со всей силы.
– Кэтрин Адамс, виконтесса Роули, – произнес он. – Уинтерс вы или Уинсмор – теперь это не имеет никакого значения.
Вот так. Она лишилась даже своего прежнего имени. У нее нет никого, кроме этого человека. Она носит его имя и стала его собственностью. Его имуществом. Имуществом, совершенно ненужным. Хотя, возможно, она нужна ему в постели и для продолжения рода. Кэтрин старалась держать себя в руках, дышала глубоко и размеренно. Нельзя впадать в отчаяние – она знала это по опыту.
Когда экипаж выехал на дорогу, проходившую через деревню, он снова заговорил. Глаза его все еще были закрыты.
