— Провались ты пропадом, проклятый дом! Иди ко всем чертям!
Услышав такое святотатство, Феба в ужасе округлила глаза. Ее потрясли не сами слова — она слыхала и более грязные ругательства, а тот факт, что они слетели с языка скупого на эмоции, холодного и сдержанного маркиза Брукхевена, слывшего святошей.
Оказывается, она была не единственной, в ком лорд Рейфел Марбрук вызывал сильные эмоции — пусть и совершенно противоположные тем, что испытывала она.
Затем Феба услышала, как Брукхевен направился прочь, шагая по коридору с несвойственной ему поспешностью.
Продолжая стоять в кромешной темноте, Феба чувствовала себя так, словно пелена неожиданно упала у нее с глаз.
Она только что видела здесь двух жадных и голодных псов, которые кружили вокруг нее, словно вокруг вожделенной косточки, и каждый из псов непременно хотел ее заполучить.
Марбрук чувствовал, что больше не в силах это выносить. Было очевидно, что Феба избегает его. Впрочем, это к лучшему.
Но ему было тяжело.
День, проведенный без нее, казался ему адом. Марбрук испытывал такую сильную душевную муку, что это его пугало. Без Фебы он чувствовал странную пустоту в душе. И ничего не мог с этим поделать. Ситуация была безвыходная. Ничего другого не оставалось, как покинуть этот дом. Он должен немедленно уехать. Наверняка Колдер будет спрашивать его о причинах столь поспешного отъезда. Поэтому нужно поскорее придумать что-то убедительное.
Когда Рейф вошел в кабинет брата, тот, одетый по-дорожному, стоял у стола и собирал какие-то бумаги, складывая их в кожаную папку.
— Куда-то собираешься?
Колдер, не отрываясь от своего занятия, взглянул на брата, а потом снова склонился над столом.
— Да. На фабрике был ночью пожар. Нужно срочно оценить размер ущерба.
Рейф скрестил руки на груди. Он считал, что непомерное увлечение брата делами фабрики отвлекает его и мешает заниматься усадьбой, которая требовала к себе внимания.
— Разве у тебя нет работников, у которых есть свои работники, в чьи обязанности входит следить за всем этим вместо тебя?
Колдер усмехнулся и закрыл папку.
— Конечно, есть. Но поехать лично и решить все на месте гораздо эффективнее и быстрее.
— А как же Фе… мисс Милбери?
— А при чем здесь мисс Милбери? Мои дела ее не касаются.
«Да, мой дорогой братец. Ты ни за что не подпустишь Фебу к себе по-настоящему. То же самое было и с Мелиндой. Неудивительно, что бедняжка чувствовала себя несчастной и нашла утешение в романе на стороне. Неблагодарный! У тебя есть настоящее сокровище: прелестная невеста, у тебя есть все — но ты не ценишь этого!»
Однако Рейф не осмелился высказать это вслух. Сам же Колдер никогда не вспоминал Мелинду. Никогда.
— А разве вы с мисс Милбери не собирались сегодня куда-нибудь?
Колдер, который, сунув папку под мышку, в этот момент уже направлялся к двери, на мгнбвение остановился.
— Проклятие! Театр!
Он снова вернулся к столу и, обмакнув пера в чернила, торопливым почерком написал записку и, свернув листок вдвое, небрежно сунул Рейфу. А сам поспешил к выходу.
— Позаботься, чтобы это попало ей, в руки. Я спешу. Лошадь уже запрягли.
Рейф взял записку, а Колдер торопливо вышел из кабинета.
«Конечно. Нельзя заставлять ждать лошадь. А все остальное подождет».
Рейф не удержался и прочитал записку.
«Моя дорогая мисс Милбери, сожалею, но я не могу выполнить свое обещание.
Брукхевен».
Хороший и заботливый брат позаботится о том, чтобы записка была доставлена по назначению. А потом сядет на ближайший корабль и отплывет далеко-далеко, за тридевять земель. Потому что он хороший брат.
Рейф скомкал записку и сунул ее в карман.
— Значит, я не хороший брат.
Он преисполнился решимости. Нет, он не уедет. Он не имеет на это права. Он не оставит Фебу одну, обреченную на жизнь в золотой клетке. Рейф не допустит, чтобы в один прекрасный день разочарование и отчаяние Фебы достигло такого предела, что она выбросится из экипажа на всем ходу, чтобы положить конец своим страданиям и покончить счеты со своей постылой жизнью.
Рейф образно представил картину будущей несчастливой жизни, которая ждет Фебу в браке. Его долг не допустить этого несчастья. Он должен во что бы то ни стало помешать этому браку.
Очевидно, Мелинда узнала о Колдере что-то страшное, во что Рейф не хотел верить. Холодный и беспощадный брат был в своем роде настоящим Брукхевенским чудовищем в его жестокой и мрачной ипостаси.
Тесс, по своему обыкновению, подслушивала. Если бы в этот момент кто-нибудь появился, она бы с легкостью сделала вид, что оказалась у двери случайно, проходя мимо по коридору и направляясь по своим делам.
Опыта по этой части ей было не занимать. Суровый и деспотичный отец не всегда поддавался ее чарам, и Тесс с детства приходилось идти на хитрые уловки, чтобы добиваться своего, — умасливая его и всячески ему потакая в надежде развеять его дурное настроение. Да, за долгие годы это вошло у нее в привычку, и она до совершенства довела искусство манипуляции и интриги, способность влиять на отца и им управлять. С одной целью — добиваться того, чего она хочет.
Не говоря уже о том, что Тесс умела практически бесшумно передвигаться по дому и постоянно быть настороже, особенно обращая внимание на такие вещи, как запах сигар, характерный стук графина с виски о стаан и тяжелые неверные шаги отца после изрядного количества выпитого спиртного. Тесс размышляла про себя с улыбкой, что отточенное с годами умение незаметно красться по дому до сих пор служило ей хорошую службу.
Брукхевен уехал… И, судя по всему, без кота мышам раздолье…
Ну что ж, раз так — грех стоять на пути у двух влюбленных. Тем более что эта внезапно вспыхнувшая страсть ей только на руку. Возможно, благодаря ей Тесс — то есть, точнее, разумеется, не она, а Дейрдре — может стать очень богатой женщиной.
В юридической конторе «Стикли и Вульф» был разработан новый план «боевых» действий.
На сегодня у его светлости заказаны билеты в оперу. Посыльный, который доставлял билеты, подтвердил, что Брукхевен сам поведет мисс Милбери в театр. Разумеется, у Брукхевена своя ложа. Наверняка время от времени его светлость будет выходить, чтобы размять ноги, выкурить сигару и все такое прочее.
— Все такое прочее?
— Например, выйдет в туалет. Как бы то ни было, нам нужно одеться соответственно случаю и ждать его где-нибудь в коридоре. Верхние ярусы в опере — это целый лабиринт. Мы перехватим его, застанем врасплох, возьмем в кольцо и…
