— Я бы так же точно сердилась, как вы, но Джон Патрик считает, что мы в состоянии помочь вашему отцу, и убежден в том, что в Филадельфии вам грозила опасность, независимо от того, останется там Ноэль или нет.
Аннетта заметила, как Йэн и его жена обменялись взглядами. Сильное чувство отразилось в их глазах, но какое — было неясно. Ей снова захотелось ответить резкостью, но ведь виноват во всем Джон Патрик. Неожиданно она почувствовала, что ей не хочется изливать раздражение на его семью. Но, как бы то ни было, при первой же возможности она сбежит.
— Я приготовила ужин, — сказала миссис Сазерленд, — вы, наверное, голодны. И устали. Позвольте мне проводить вас в ваши комнаты.
— Нашу тюрьму, вы хотите сказать, — тихо возразила Аннетта.
Вдруг отец заморгал. Боже, он же все понимает! Ведь она ему сказала, что они путешествуют, не желая пугать его. Да, она попалась в свою собственную ловушку. И, протянув руку, Аннетта с усилием улыбнулась:
— Мой отец, наверное, действительно проголодался.
Глаза Фэнси Сазерленд были полны участия.
— Я потом вам кое-что расскажу, а сейчас мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно у нас. Джонни сказал, что ваш отец — книголюб. У Йэна прекрасная библиотека, и ваш батюшка может в любое время пользоваться ею и читать все, что хочет. А попозже он, возможно, захочет и посетить школу.
— Школу?
— В большом кирпичном доме, мимо которого вы проезжали, Иен устроил школу, чтобы учить бывших рабов, которым мы дали вольную. Это было еще до рождения Джонни.
Джонни? Странно, что его так называют. Аннетту невольно заинтриговали последние слова его матери. И она, и ее отец верили в необходимость уничтожения рабства, как многие пенсильванцы.
— А тогда кто же обрабатывает ваши табачные плантации?
— Мы нанимаем свободных работников, моя дорогая. Йэн ни за что бы не захотел использовать рабский труд.
Больше Фэнси Сазерленд ничего не сказала, но Аннетта догадывалась, что все услышанное каким-то образом связано с тем, что Фэнси собиралась рассказать ей позже. Очень любопытно, но если продолжить разговор, ситуация может постепенно сгладиться. Получится, что никто ни в чем не виноват. А этого допустить нельзя. Эта семья — преступники, похитители. Поэтому Аннетта промолчала.
Она увидела двух приближающихся всадников и сразу же узнала в одном Джона Патрика Сазерленда, а в другом Квинна. К ее огорчению, и на лошади Джон Патрик выглядел так же великолепно, как за штурвалом корабля. Его непокорные, развевающиеся по ветру черные волосы были того же цвета, что масть жеребца. Зеленые глаза пирата загорелись при виде ее. Он одним ловким движением соскочил с коня. Корабельный доктор, напротив, едва не упал мешком, слезая с лошади.
Ведя жеребца в поводу, Джон Патрик подошел к Аннетте и матери.
— Вы уже познакомились, — заметил он довольно неуклюже.
Аннетта отвернулась.
— Да, — сказала тихо мать, — я веду их в комнаты, а ты и твой друг можете расположиться в школе.
— Ты еще не познакомилась с Квинном, мама, он врач, и вы можете найти много общих тем для разговора.
Фэнси оживилась:
— О, нам найдется о чем поговорить. Меня часто зовут, когда нужно оказать помощь работникам на ферме. Может быть, вы сумеете мне что-нибудь посоветовать.
Аннетта не знала, что и подумать. Все, что они говорили и о чем они говорили, звучало так нормально. Но как же эти нормальные люди мирятся с поступками своего сына?
Фэнси Сазерленд взяла Аннетту за руку.
— Входите, — сказала она. — Джейн приготовила горячий сидр. Может быть, осмотрев комнаты, вы и ваш отец захотите отведать его.
Аннетту покоряла обворожительная любезность Фэнси так же сильно, как обаяние ее сына несколько недель назад. Она решила не поддаваться ему снова и, повернувшись к пирату, бросила на него испепеляющий взгляд: пусть не думает, что она снова уступит сазерлендовским чарам.
За ужином царило напряжение к немалому разочарованию Джона Патрика. Несмотря на самые усердные попытки Йэна Сазерленда, общий разговор не клеился, так как Аннетта отказывалась принимать в нем участие. Молчание ее отца только усугубляло напряженную обстановку. По обе стороны от Йэна сидели два огромных разномастных гончих пса небезупречной родословной. Между ними прохаживалась кошка, время от времени шлепавшая лапой то одного, то другого. Наконец, она уселась под стулом Фэнси.
— Их зовут Тот и Этот, — сказала Фэнси Аннетте, когда собаки входили в столовую, уверенные, что встретят доброжелательный прием.
Аннетта явно удивилась.
— Пес побольше зовется Этот, поменьше — Тот.
— И никто не знает, откуда они взялись, — вставил чуть повеселевший Джон Патрик. — Мама нашла их щенками на дороге, кто-то подбросил. А кошку зовут Царица Меб, потому что она здесь главная и совершенно лишена совести.
Аннетта чуть не подавилась, скрывая невольную усмешку.
Йэн с любопытством взглянул на нее.
— Как у Шекспира, — сказала вдруг Аннетта.
— Да, — радостно подтвердил Йэн. — Это из «Ромео и Джульетты».
Он так обрадовался, словно нашел золотой клад, и с большим воодушевлением продекламировал: «А, так с тобой была царица Меб! То повитуха фей. Она не больше агата, что у олдермена в перстне».
Хью Кэри улыбнулся.
Взгляд Аннетты вдруг стал непроницаем, словно она сожалела, что в ее тщательно разработанной тактике враждебности вдруг обнаружилось слабое место. Аннетта опустила глаза, уставившись в тарелку. Во все время застолья Джон Патрик внимательно выискивал хоть малейшие признаки того, что Аннетту тронули героические усилия его родителей сделать ее пребывание приятным. Еда была восхитительная: устрицы, крабы и отварная говядина — результат особых стараний Джейн.
Матери, насколько он помнил, никогда особенно не везло со слугами, и поэтому в доме их было минимальное количество — только чтобы поддерживать маломальский порядок. Но шесть лет назад она наняла Джейн, ирландку, условно освобожденную из тюрьмы, на должность экономки и кухарки, а ее муж Терри занимался лошадьми. Помогала по хозяйству также Пэнси, дочь одного из бывших черных рабов. Однако Джон Патрик знал, что сплошь и рядом мать работала вместе с ними: готовила обед, натирала мебель, мыла полы. «Праздные руки, — говорила она, — пустая голова».
Йэн и сам в свободное от школы время сгребал и копнил сено. Оба они завоевали преданность своих работников, потому что никогда не презирали физический труд, но вместе с тем предоставляли возможность учиться в школе всем, кто стремился к знаниям. В школе сейчас был учитель, хотя Йэн частенько тоже давал урок-другой. Нового учителя Джон Патрик уже видел, когда относил свой весьма скудный гардероб в старый особняк.
