Лицо Тима расплылось в широкой улыбке, и, громко топая, он подошел и заключил Джона Патрика в свои медвежьи объятия.
— Господь свидетель, мы все по тебе скучали. — Он оглядел друга. — Но ты ужасно выглядишь, парень. Совсем отощал. И хромаешь.
Джон Патрик умилился, услышав вновь обращение «парень».
— Англичане потопили мое судно, — сказал он.
— «Звездного Всадника»?
— Эй. Вблизи Филадельфии. И задели мою ногу.
— Что ж, слава богу, что ты выкарабкался, — заключил Тим Уоллес.
— Это вряд ли бы случилось, не приди мне на помощь Ноэль. Но это длинная история. Слишком длинная, чтобы сейчас рассказать обо всем. Ты не одолжишь мне лошадь?
— Эй, ну конечно. Я дам тебе Крошку Бена. Он самый скорый на ногу. И буду с нетерпением ждать твоего рассказа.
— Как тетя Фортуна?
— Отправилась прокатиться верхом. Ты же знаешь, как она любит иногда побыть в одиночестве и порыскать по окрестным лесам. — Он хохотнул: — Сдается, мы ей сильно надоели.
Но Джон Патрик позволил себе усомниться: Фортуна нежно любила своего огромного мужа и своих двух сыновей.
— А как Майкл и Сэмюел?
Тим посерьезнел:
— Майкл сейчас в армии генерала Вашингтона. А Сэмюел помогает моему брату убирать урожай.
Тим повернулся к конюшне.
— Но хватит болтать. Йэн меня убьет, если узнает, что я тебя задержал на пути домой. Сейчас оседлаю лошадь.
Через несколько минут Джон Патрик уже ехал верхом на Крошке Бене. Имя ему поразительно не подходило. Это был массивный черный жеребец, который подозрительно покосился на Джона Патрика, когда тот подошел к нему, но Джон Патрик прошептал жеребцу на ухо несколько слов и потрепал его по шее. Познакомившись с конем, он сунул ногу в стремя и легко вскочил в седло. Крошке Бену это не очень понравилось, и Джон Патрик снова прошептал ему что-то на ухо. Он уговаривал его, пока Крошка Бен не перестал нервничать.
Тим улыбнулся.
— А ты не забыл свои подходцы.
— Да с кораблем почти так же, как с лошадью, — и Джон Патрик сжал коленями бока Крошки.
Как здорово опять очутиться на коне. Джон Патрик медленно выехал из ворот на дорогу и пустил Крошку Бена рысью.
Он ехал домой.
* * *
— Зачем ты это сделал? — крикнул Йэн Сазер-ленд. Он был очень недоволен.
Джон Патрик смешался как мальчишка под неодобрительным взглядом человека, которым он безгранично восхищался.
— А что мне было делать? Я боялся, что они притянут к ответу Ноэля.
— Значит, ты должен был насильно увезти своего брата.
Джон Патрик замер. Он не подумал о такой возможности. И не потому ли, что не хотел расставаться с Аннеттой?
— Англичане могли заподозрить в пособничестве и семейство Кэри. Если бы Аннетта или кто-нибудь из ее домашних проговорился…
— Вы с Ноэлем заварили хорошую кашу.
Джон Патрик вздохнул. Отец, самый порядочный человек из всех, кого он знал, не мог воспринять случившееся одобрительно. Но Джон Патрик не предполагал, что отец до такой степени будет зол.
Отец все шагал взад-вперед по комнате.
— А теперь ты хочешь, чтобы мы взяли на себя ответственность за твои поступки.
— Я бы хотел, чтобы ты помог Хью Кэри так же, как они помогли мне. Как ты помог тете Фортуне.
— Она заговорила только после того, как узнала, что меня должны казнить. Не думаю, что подобная тактика применима к незнакомому человеку.
Джон Патрик попытался зайти с другого конца.
— Тебе понравится Хью Кэри. Он любит читать. Он спокойный, тихий человек.
— Он роялист, а мы отстаиваем интересы американцев. Меня это не беспокоит, но, судя по тому, что ты мне рассказал, все это очень важно для отца и дочери Кэри. И я не собираюсь становиться надсмотрщиком, а свой дом превращать в тюрьму.
— Но им опасно оставаться в Филадельфии, — упрямо гнул свою линию Джон Патрик. — И они это скоро поймут.
— А ты бы понял, если бы кто-нибудь насильно увез тебя из дома?
Дверь отворилась, и вошла мать Джона Патрика.
— Что-то вы расшумелись, — кротко заметила она.
Джон Патрик подмигнул ей. Он уже повидался с матерью и попросил ее поговорить с отцом наедине.
— Ты знаешь, что наделал твой сын? — негодующе воскликнул Йэн.
Фэнси Сазерленд вскинула брови. В свои пятьдесят три года она была еще привлекательной женщиной, фигура по-прежнему отличалась стройностью, а седина в каштановых волосах едва-едва наметилась. Самое красивое в ее лице были светло-карие, янтарные глаза и взгляд — мягкий, теплый, сочувственный. Сейчас они сверкали от радости, что сын вернулся.
— Я и понятия не имею, — ответила Фэнси.
— Он выкрал двух человек, отца с дочерью, и полагает, что мы будем держать их пленниками у себя в доме.
Мать взглянула на сына.
— Отца и дочь?
— Эй.
— А почему, позволь тебя спросить, ты это сделал?
В ее глазах мелькнул лукавый огонек, и Джон Патрик приободрился. Она-то поймет. Она всегда его понимала. Может быть, потому что всегда умела обращаться с дикими, непредсказуемыми в своем поведении тварями. Во всяком случае, так говорил отец и — без малейшего неодобрения.
— После того как «Звездный Всадник» затонул, Ноэль привез меня в их дом. У них там был небольшой лазарет для английских солдат. Я думал, что мне удастся исчезнуть так, что они не узнают, кто я есть на самом деле, но меня выдал один английский офицер.
— Он освободил свою команду из тюрьмы и украл английский корабль, дорогая, — перебил Джона Патрика отец. — Представляю, как обозлились англичане, но это не причина, чтобы…
— Что он сделал?
Джон Патрик прислонился к стене, предоставив отцу возможность все объяснить.
— Он украл корабль, милая.
— А ты не мог украсть чего-нибудь помельче? — спросила мать.
— Да дело не в этом, дорогая! — опять воскликнул отец. — Дело в том…
— А эта девушка, она, по крайней мере, хорошенькая? — перебила его мать.
— Да какая разница, — накинулся было на жену Йэн Сазерленд.
— Нет, пусть Джон Патрик ответит, — сказала мать.
— Эй, — пробурчал Джон Патрик, — но дело не в этом.
— Ну конечно, не в этом, — поспешно согласилась Фэнси Сазерленд. — А как она относится к тому, что ты ее похитил?
— Ну, ей это, конечно, не понравилось, но я боялся, что англичане станут ее преследовать, — добавил он, — и Ноэля тоже.
— А зачем ты взял с собой ее отца?
— Ее отец болен. Несколько месяцев назад он потерял дар речи, и я подумал, что, может быть, ты сумеешь ему помочь.
На лице Иена явно отразилось неудовольствие.
Оба, и сын, и отец, знали, что Фэнси никогда не откажет в заботе больному или раненому. Да и отец был такой же, хотя не желал в этом признаться.
