Каждая мышца в теле Сидони напряглась, когда она почувствовала рот Джозефа на своей самой интимной части.
– Что ты делаешь?
Она попыталась сползти с кровати, и когда он поднял голову, испустила облегченный судорожный вздох. Хотела сомкнуть ноги, но он лежал между ними.
– Будь же безрассудной, bella! – В его словах ей послышалась улыбка.
Она нашла его плечи, попробовала оттолкнуть, но он был недвижим как скала.
– Ты же не хочешь на самом деле целовать меня… там.
Он мягко рассмеялся.
– Tesoro, ты слаще вина.
Сидони едва не сгорела со стыда. Можно, конечно, снять повязку, но – будь он неладен – ей не хотелось видеть его лицо. Джозеф смотрит на такую потаенную, такую интимную часть ее тела, которую она даже и помыслить не могла кому-то показывать, которую она даже назвать не в состоянии.
– Я не… – Слова застряли в горле. Она запустила пальцы в его густые волосы, удерживая голову неподвижной. – Пожалуйста, Джозеф. Не заставляй меня это делать.
– Я вовсе не хотел напугать тебя. – Голос его был серьезным, как никогда. Он подтянулся выше, заскользив по ее телу своим, и легонько прихватил зубами каждый сосок по очереди.
Напряжение спало, когда она поняла, что он не станет принуждать ее к этой вопиющей интимности. Целовать ее между ног… Это казалось таким странным, таким извращенным.
– Спасибо, – пробормотала Сидони и с признательностью пропустила его волосы сквозь пальцы.
Застонав от удовольствия, Джозеф потерся о нее, прижав к кровати. Прошлой ночью Сидони была слишком потрясена, чтобы изучить его тело. Любопытство росло – острое, жадное. Он прав: у нее есть органы чувств помимо зрения – слух, обоняние, вкус, осязание.
Ладони скользнули по его груди к плечам. На ощупь он казался крупнее, внушительнее. Сидони дерзко потянулась вниз и погладила его мужское достоинство. Он напрягся, заставив ее гадать, нравится ли ему то, что она делает. Потом толкнулся в ее ладонь с нетерпением, которое разожгло возбуждение. Она поерзала, надеясь облегчить нарастающее ощущение жара между ног.
– Черт, Сидони, – простонал Джозеф, и она услышала удовольствие пополам с мукой.
Она всего лишь обхватила его, не зная точно, что дозволено и что доставляет наслаждение. На ощупь он оказался трепещуще живым, и впечатляюще большим. Трудно поверить, что эта толстая и твердая штука протиснулась в нее прошлой ночью.
Дыхание его было сиплым и неровным. Поразительно, что она так быстро подвела этого искушенного мужчину к краю. Сидони закусила губу, набралась смелости и слегка сжала пальцы. Он содрогнулся и, опустив голову ей на плечо, забормотал проклятья, которые больше походили на молитву. Чувственная мягкость волос резко контрастировала с мужской силой в ее руке.
Знакомство с его телом только лишь через прикосновения было захватывающим. Он изучал ее с внимательностью картографа, обследующего береговую линию. Тогда как сам оставался terra incognita – неизведанной землей.
Но не после сегодняшней ночи.
Чувствуя себя неслыханно смелой, Сидони завозилась с его бриджами.
– Bella…
– Ляг на спину.
Как бы ни возмущала ее повязка на глазах, она придавала ей смелости, которой Сидони вряд ли бы набралась под его понимающим серебристым взглядом.
Она ждала от Джозефа насмешек над своей дерзостью, но матрас прогнулся, когда он сменил положение. Сидони встала над ним на колени и погладила его древко, торчащее из ширинки бриджей. Рука ее сжималась и разжималась в несложном ритме.
– Ад и все дьяволы! – В его голосе ей послышалась боль.
– Мне перестать?
– Боже правый, нет! – Он продемонстрировал свою искренность, приподняв таз. – Откуда, черт побери, ты знаешь, как это делать?
– Я хочу доставить тебе удовольствие. – Она передвинула руку вверх, к кончику. Ее большой палец размазал каплю влаги по головке.
– Святые угодники! – Джозеф отодвинулся, выскользнув из ее руки.
У Сидони вырвался недовольный возглас:
– Что ты делаешь?
– Раздеваюсь, – пробормотал он.
Дрожа от нетерпения, она ждала.
– Можно мне снять повязку?
– Нет. – Он склонился над ней, прижав спиной к кровати.
Сидони буквально подпрыгнула от резкого, острого удовольствия, когда он провел зубами по соску. Она заерзала и согнула ноги в коленях, чтобы обхватить его таз. Когда же потянулась вниз, чтобы продолжить свои интригующие эксперименты, он схватил ее за руку.
– Нет, Сидони.
Досада охватила ее.
– Ты же говорил, что тебе нравится.
Его смех был печальным.
– Если ты дотронешься до меня, я не выдержу.
– Кто бы мог… – Она судорожно вздохнула. – Мужское тело – загадка.
– Прошу прощения, что ограничил твои изыскания.
Забавно, как юмор питает желание. Отдаваться прошлой ночью было таким отчаянным делом, сейчас же смех придавал страсти остроты.
– Я продолжу свои исследования позже.
Он преувеличенно громко застонал.
– Если я доживу до этого.
Как ей нравился его смех. Нравилось, что он мужественно смотрит на мир с дерзкой улыбкой на своем изувеченном лице. Вдруг сердце ее гулко забилось в груди – она многое поняла. И это откровение не имело никакого отношения к желанию, которое горячило кровь.
Она не просто желает Джозефа Меррика. Она не просто находит его обворожительным. Этот мужчина нравится ей. Нравится больше, чем кто-либо другой. Когда она уедет, тоска по любовнику будет разъедать ее как кислота. Но истинная трагедия в том, что она будет скучать по самому Джозефу. Ничто не заполнит ту брешь, которую он оставит в ее жизни.
Джозеф провел ладонью по ее телу вниз, к холмику. Она испытала очередной прилив влажного жара, а потом забыла обо всем на свете, когда он поцеловал ее с ненасытной страстью. Продолжая целовать, погладил набухшие складки плоти. Отыскал особенно чувствительное местечко и водил пальцем до тех пор, пока она не застонала, вонзив пальцы ему в плечи. Его палец скользнул в нее и заработал в сводящем с ума ритме. Словно мощный пульс забился у нее в животе, дыхание вырывалось судорожными всхлипами. Он поднимал ее все выше, но всякий раз, когда она подбиралась к заветной грани, за которой манил сверкающий мир, он останавливался, только чтобы начать все заново.
– Ты дьявол во плоти. – Сидони беспокойно поерзала.
Перед глазами вспыхнул свет. Его пальцы стали ласкать еще одно местечко, которое вибрировало от наслаждения. Она почувствовала, что начинает падать, таять, уступать… но он опять остановился.
– Прекрати меня мучить. – Сидони была одним сплошным комком истерзанных нервов.
Удовольствие маячило где-то за пределами досягаемости, больше агония, чем восторг.
– Еще немного.
