– Возможно, – пожал плечами маркиз.
Колин подумал, что следовало бы относиться к продаже более практично и рассматривать ее с деловой точки зрения, но чувствовал себя подавленным. За короткое время он успел привязаться к дому, и теперь это место наверняка для него всегда будет связано с Анджелиной. Ему хотелось провести здесь с ней хотя бы еще один день. Не получилось! Все закончилось слишком быстро.
Он почувствовал, как в нем нарастает беспокойство, поэтому встал и подошел к книжному шкафу, но читать не было настроения.
– Можешь взять любую книгу, если интересно, – предложил маркиз.
– Я еще успею просмотреть их до того, как Фарадей вступит во владение.
Маркиз вздохнул:
– Надеюсь, он поторопится принять решение. Я уже начинаю приходить в нетерпение из-за его проволочек.
У Колина сложилось впечатление, что Фарадей готов заключить сделку, просто ему требовалось еще раз взглянуть на дом, прежде чем приступить к оформлению бумаг.
Через пятнадцать минут он снова встал, подошел к окну и раздвинул шторы. День стоял ясный, однако с этого места склепа не было видно.
Послышался звук шагов. Колин встрепенулся и обернулся как раз в тот момент, когда вошел Фарадей.
Маркиз встал.
– Итак, что вы решили?
Сердце Колина бешено забилось. Он знал, какой будет ответ, но все равно затаил дыхание.
– Мне нужно осмотреть еще одно поместье, – сказал Фарадей. – Вы узнаете о моем решении не позднее чем через неделю.
Маркиз откашлялся.
– Ладно, только хорошо бы это была последняя отсрочка.
– Да, милорд. – Помолчав, он добавил: – Там, в детской, стоит колыбелька…
– Я хотел бы забрать ее вместе с креслом-качалкой, – быстро проговорил Колин.
Маркиз вскинул брови.
Колин сам себе удивился: слова вырвались у него непроизвольно, но стремление забрать себе эти вещи вдруг обрело смысл, словно они устанавливали непосредственную связь с матерью. Ничего другого у него не осталось на память о ней.
– Не провожайте, я найду дорогу сам, – попрощался Фарадей. – Благодарю вас за терпение.
Он ушел, а маркиз нахмурился:
– За каким дьяволом они тебе понадобились?
– Сберегу их до того дня, когда начну семейную жизнь.
– И когда же этот долгожданный день настанет?
– Понятия не имею. – Но, судя по всему, ждать осталось недолго, иначе он все потеряет.
– Кажется, сегодня никто не готов принимать решения, – вздохнул маркиз. – За исключением меня. Пойдем на могилу твоей матери. Я давно туда не наведывался.
Опавшие осенние листья шуршали под ногами, а когда они обнажили головы, порыв ветра подхватил поредевшие волосы отца.
– Твоя мать была прекрасна и душой и обликом, – тихо проговорил маркиз. – Я был безумно влюблен в Элизабет и страшно переживал из-за того, что у меня имелся соперник – еще один претендент на ее руку.
Колин с любопытством посмотрел на отца.
– И что же ты предпринял?
– Я пустил в ход цветы, конфеты и стихи. Она оставалась равнодушной, пока однажды мне не пришла мысль подарить ей котенка. Я пришел к ней с визитом, но боялся, что котенок отвлечет на себя все ее внимание. Элизабет рассмеялась, когда я признался ей в этом. Она потом в нем души не чаяла.
– И как тебе удалось ее завоевать?
– Просто сказал ей правду: что не могу ни спать, ни есть и все время думаю только о ней. Потом сказал, что не знаю красивых слов, но люблю ее так сильно, что одна только мысль о возможности потерять ее повергает меня в ужас. – Его голос дрогнул. – Думаю, это помогло.
Колин положил ему руку на плечо.
– Представляю, как ты был счастлив, когда вы поженились.
– О да. Однажды котенок ушел и пропал. Я думал, что никогда не смогу утешить ее. Через какое-то время она обнаружила, что беременна – тобой. Мы места себе не находили от радости. Я думал, сойду с ума, пока продолжались роды. Твой дед – упокой Господь его душу! – усердно накачивал меня бренди до того самого момента, когда ты появился на свет.
Колин улыбнулся:
– Я его отлично помню.
– В результате у меня голова раскалывалась от боли, но когда наконец увидел ее, я испытал неимоверное облегчение. И увидел тебя – сморщенного, красного, пронзительно вопящего первенца. Мне было страшно взять тебя на руки, но она настояла.
Это было счастливое время. Ты рос крепеньким бутузом. Я привык видеть ее в детской: она сидела в качалке в ореоле солнечного света с тобой на руках и что-то тебе напевала. Я так гордился тобой, что часто выносил кому-нибудь показать: то арендаторам, то викарию с прихожанами. Элизабет говорила, что я ставлю ее в неудобное положение.
Колин с удивлением слушал и разглядывал отца так, будто видел впервые: эта сторона его характера была ему незнакома.
– Потом, – продолжал маркиз, – у Элизабет было два выкидыша, и это подорвало ее здоровье. Она хотела еще детей, но я боялся за нее и следил за тем, чтобы не дать ей забеременеть. Только она была настроена весьма решительно, и в конце концов ей удалось меня соблазнить. Шесть месяцев спустя ее не стало. Это были преждевременные роды, так что шансов выжить у малышки, девочки, не было. Ребенка… похоронили вместе с ней.
Колин прикрыл глаза.
– Ты, должно быть, чуть не сошел с ума от горя.
– Твоя бабка умерла за год до этого, но дед все равно приехал, чтобы позаботиться о нас двоих. Я помню: ты не переставая плакал о матери, и у меня сердце разрывалось на части.
– Я молился о чуде, чтобы она вернулась.
Отец тяжело вздохнул:
– Но жизнь продолжалась, сын. Ты был крепким и любознательным. Мы много времени проводили вместе. Как правило, ты садился ко мне на колени, а я читал тебе.
– Да, помню, – отозвался Колин. – Сказку про добрую девочку-служанку, которая в конце вышла замуж за принца.
– Ты заставлял меня читать ее снова и снова. Я уже был готов сжечь эту книжку, но решил сохранить до того времени, когда найму тебе учителей, которые заставят тебя самого читать ее каждый день.
Колин засмеялся.
– Когда настало время отправлять тебя в школу, мне очень не хотелось, чтобы ты оставался в Итоне, но я понимал, что по-другому быть не может.
Помолчав, маркиз глубоко вздохнул и продолжил:
– Через два года я познакомился с отцом Маргарет. Он торговал всем, чем угодно, и на этом сколотил капиталец. Однажды этот проныра дал мне возможность увидеть свою дочь. Я был сражен наповал, но чувствовал себя виноватым, словно предавал Элизабет. В то время как ты жил в школе, я был сам не свой, пока не познакомился с ней.
