Вики Дрейлинг
Прихоти повесы
Итон, декабрь 1798 года
Колину Брокхерсту, графу Рейвенширу было всего восемь лет от роду, но он отчетливо понимал, что самое худшее может произойти в любую минуту.
Вместе с другими мальчиками Колин сидел на жесткой скамье в ожидании, когда его заберут домой. Обычно дети шумели и отчаянно ругались между собой, но сейчас, под строгим взглядом директора, хранили молчание, нарушаемое иногда кашлем или чиханием. Большинство уже разъехалось встречать Рождество, включая его друга Гарри. Каждый раз, когда дверь распахивалась, внутрь врывались порывы ледяного ветра, против которого были бессильны теплое пальто и мягкие кожаные перчатки.
Вновь снаружи прелюдией к открыванию двери донесся звук шагов, но это оказался чей-то другой родитель. Куда запропастился папочка? В груди возникло ощущение пустоты, но он не мог позволить себе показать, как ему страшно, потому что старшие мальчишки начнут издеваться над ним.
Дверь открылась, впустив очередную волну холода. Еще один мальчик, резво вскочив с места, покинул школу в сопровождении слуги. Внутри у Колина все сжалось. Он-то надеялся, что это будет отец, а не чей-то лакей. От ощущения пустоты в груди мальчик почувствовал себя одиноким и испытал ужас, но, сжав руки в кулаки, затолкал свои переживания глубоко внутрь, чтобы никто о них не догадался. Это было необходимо для того, чтобы старшие ребята ничего не пронюхали и после праздника, в следующем семестре, не превратили его жизнь в ад. Колин уже наподдал кое-кому из старших и более сильных и теперь знал, как отстоять себя кулаками.
Иногда он с восторгом принимал участие в драках. Это помогало избавиться от злости и переживаний, копившихся внутри. Два года назад отец сказал ему, что ангелы забрали мамочку к себе на небеса. Он уже был достаточно взрослым, чтобы понять, что мать умерла и не вернется, сколько бы он ни молил о чуде.
Тем временем начало темнеть, и теперь на скамье осталось только трое мальчиков, включая его. Что он будет делать, если вдруг окажется, что папочка умер и за ним некому прийти? Ему придется остаться в школе, предоставленному самому себе? Отец говорил, что в этом нет ничего страшного, но Колин еще сильнее стиснул кулаки.
Он должен быть храбрым. Именно это сказал отец во время первого посещения Итона. Колин должен подавить в себе все страхи, пусть даже сердце ноет от боли.
Дверь снова открылась. Мальчик затаил дыхание, а потом с облегчением выдохнул, когда увидел отца, и, подхватив ранец, вскочил.
– Ну что, домой? – улыбнулся отец.
Колин кивнул. Рука, опустившаяся на плечо, давала ощущение защищенности, которого он уже давно не испытывал. Они вышли на улицу. В воздухе кружились снежинки, и пока добирались до поджидавшей их кареты, Колин попытался поймать языком хотя бы одну. Внутри отец укутал его шерстяным пледом, чтобы не замерз, и карета тронулась. От легкого покачивания и монотонного цоканья копыт его вскоре потянуло в сон. Отец обнял его за плечи, и Колин, прижавшись к нему, заснул.
Было уже совсем темно, когда отец разбудил его и, взяв на руки, внес в гостиницу на постоялом дворе. Колин настолько вымотался, что не помнил ничего до того момента, когда его разбудили на следующее утро. Умывшись и сменив платье, он пошел с отцом вниз, в общий зал завтракать. В животе так урчало, будто там поселилась собака, и он буквально проглотил яйца и тосты. Отец рассмеялся и взъерошил ему волосы.
После завтрака носильщик отнес их багаж в карету, и, забравшись внутрь, мальчик глубоко вздохнул, когда отец уселся рядом.
– Я должен тебе кое-что сказать.
Колин застыл. Когда взрослые говорят такие слова, ничего хорошего ждать не приходится.
– Не пугайся, но теперь у тебя новая мать, – сказал отец.
Сбитый с толку Колин перевел дух.
– Откуда она взялась?
– Мы познакомились с ней, когда ты уехал в колледж, потом поженились. Так что она моя жена и твоя мачеха.
Зачем ему мачеха? Колину хотелось, чтобы вернулась мамочка.
– Все будет хорошо, сын, – попытался успокоить его отец.
Он в это не верил. Ничего хорошего больше не будет. Мамочка умерла, бросила его.
– Она живет в нашем доме, и сегодня я вас познакомлю, – поставил точку в разговоре отец.
Колину показалось, что пол кареты разверзся и ноги его повисли над пропастью.
Лондон, Олбани
1821 год
Колин проснулся с головной болью. Во рту было сухо, как в Аравийской пустыне. Прошлой ночью он, должно быть, вылакал кларета никак не меньше, чем воды в проклятой Темзе.
С трудом приняв вертикальное положение, он ощутил некий дискомфорт и в ногах, пока не осознал, что спал в сапогах. Столб солнечного света пробился через занавеси и буквально ослепил. Прикрыв глаза ладонью, он отвернулся от окна, и тут же в поле зрения попали свидетельства ночного разгула: два бокала и три бутылки.
На какой-то миг его разум словно отключился. Он провел ладонью по заросшему лицу. Два бокала? В спальне? Здесь был кто-то еще?
Когда дверь открылась, он заставил себя не отворачиваться. Вошла рыжеволосая девица в измятом зеленом платье. Колин с трудом вспомнил, что познакомился с ней минувшей ночью в гримерной за кулисами театра.
– Что тут было? – Голос у него треснул.
Она обиделась.
– Мне кажется, что все и без слов понятно.
О господи!
– Мы с тобой…
– Совсем свихнулся? Ты так нализался, что я не могла тебя разбудить, чтобы хоть корсет помог расшнуровать! Так и пришлось спать в платье.
У него отлегло от сердца. Учитывая, в каком состоянии он был минувшей ночью, Колин сомневался, что сумел бы воспользоваться кондомом.
– Извини, Лила.
Девица рассвирепела:
– Меня зовут Лотти!
– Ну разумеется. Как я мог забыть!
– Ты напился как матрос. Удивительно, что вообще хоть что-то помнишь.
Он чувствовал себя так, словно его переехала карета.
– Прошу меня извинить, но хозяин запрещает водить сюда женщин.
– Ночью тебя это не волновало, – фыркнула девица.
Неожиданно раздался стук в дверь, и Колин, вздрогнув, шепотом приказал:
– Уйди с глаз, ни слова.
Та насупилась.
– То есть мне нужно спрятаться?
– Именно. И тихо, пожалуйста: хозяин меня оштрафует, если обнаружит тебя.
Снова раздался стук, на этот раз более настойчивый, так что в висках заломило, когда Колин двинулся к двери, на ходу пробормотав:
