Когда он подошел ближе, на него словно снизошло озарение. Колин понял, кто это. Свет искрами вспыхнул на ее черных волосах и пролился на мягкие черты овального, потрясающе красивого лица. Ему показалось, что он пропустил удар под дых. Черт! Именно так было несколько лет назад, когда он попытался поцеловать ее под рождественской омелой. Кроме того, поскольку девица остра на язык, на всякий случай следует всегда оставаться настороже.
Анджелина присела в реверансе с короткой улыбкой.
– Bonsoir, mon ami[1].
Отчуждение делало их скорее противниками, чем друзьями, но они так давно не виделись! Несомненно, она стала еще красивее за это время.
Анджелина протянула ему руку в перчатке, и он склонился над ней, быстрым взглядом оценив ее высокую грудь в низком вырезе платья, но тут же мысленно приказав себе не пялиться туда.
– Полагаю, в Париже у тебя была целая армия поклонников.
Дернув плечиком – типично галльский жест, – она проговорила с лукавым огоньком в глазах:
– У французов есть поговорка: из красивого винограда часто получается плохое вино. Поэтому я не ем виноград, а сразу перехожу к вину.
– Умно! – оценил он.
Анджелина дважды хлопнула в ладоши.
– Девочки, идем в гостиную. Маркиза уже ждет нас.
Колин предложил ей руку.
– Позволишь?
– Даже не знаю. У тебя такой вид, словно ты с радостью отправился бы в тюремную камеру вместо гостиной.
Он промолчал, хотя готов был согласиться: визиты в дом отца всегда выбивали из колеи. С тех пор как родитель повторно женился, Колин больше не чувствовал себя в Дирфилде своим. Не то чтобы с ним были холодны – просто так сложилось, что он испытывал тут неловкость и, как результат, редко приезжал.
Они вошли в гостиную под довольные восклицания ее матери, герцогини Уайкоф, и его мачехи Маргарет. Колин заметил в волосах герцогини седые пряди: должно быть, скандал доставил ей массу переживаний.
– Я же говорила, что они составят красивую пару, – заявила герцогиня.
Колин вздрогнул. Когда они были детьми, обе семьи вынашивали идею поженить их, и все только потому, что они родились с интервалом в неделю. Но то было в незапамятные времена их детства, еще до того как его мать умерла, а отец женился во второй раз.
– К сожалению, Колин и Анджелина так же совместимы, как кошка с собакой, – заметил маркиз.
– Чедвик, пожалуйста, следи за своим языком, – попросила Маргарет. – О, полюбуйся, что ты наделал: девочки уже шипят друг на друга. Бьянка, Бернадетт, успокойтесь!
Отец сказал правду. За исключением ежегодных домашних праздников и весенних сезонов они годами старательно избегали встреч, хотя не всегда это удавалось. Несмотря на любезное обхождение этим вечером, он помнил о ее способности создавать проблемы, а ему нельзя было сейчас отвлекаться ни на что постороннее. Судьба Сомеролла висела на волоске.
Он подвел Анджелину к креслу, а сам отошел к буфету. Пяти минут в ее присутствии хватило на то, чтобы вспомнить о графине с виски. Надо признать, что ее женственная фигура тоже была тут очень даже при чем. Анджелина, конечно, мегера, но принадлежит к тому сорту женщин, которых мужчины раздевают глазами. Напомнив себе об этом, Колин налил виски в бокал на два пальца и повернулся к отцу. «Покажи им, что ты совершенно спокоен и уверен в себе».
Маркиз Чедвик окинул его непроницаемым взглядом, а маркиза приветливо проговорила:
– Добро пожаловать домой, Колин.
Он поклонился.
– Прекрасно выглядите, Маргарет.
– Очень рада, что ты приехал.
На миг ему показалось, что она хотела добавить что-то еще, но передумала. Это неожиданное молчание не удивило его. Им всегда было не по себе в присутствии друг друга, несмотря на любезность отношений. Покойный родитель Маргарет хоть и был из торговцев, но воспитал дочь как леди. Колин полагал, что отец женился на ней ради состояния, правда, не был в этом до конца уверен и наверняка никогда его об этом не спросит.
Маргарет повернулась к Анджелине.
– Спасибо, что привела девочек сюда. Если предоставить их самим себе, то, боюсь, они все время станут проводить в своей комнате за праздными сплетнями.
– О каких сплетнях речь, – недовольно проговорил маркиз, – если они еще не бывают в обществе?
Лица двойняшек моментально превратились в ангельские, и Колин закусил губу, чтобы не расхохотаться.
Приподняв брови, Маргарет внимательно посмотрела на мужа.
– Ты, наверное, забыл, какое письмо они написали королю полгода назад.
Колин наигранно сурово посмотрел на сестер.
– Зачем вам потребовалось беспокоить короля?
Маркиза подавила вздох.
– Твои сестры предложили ему сесть на диету.
Плечи у Колина затряслись от смеха. Полнота короля была поводом для многих карикатур.
– Слава богу, Эймз перехватил письмо до того, как оно ушло на почту, – добавила Маргарет.
Прислонившись к буфету, Колин вздохнул: его сестрички-проказницы скоро вступят в мир взрослых, а ему так и не представился шанс понаблюдать, как они растут. В этом его вина, и ее нужно было как-то загладить. Однако почему-то добрые намерения так намерениями и остаются. В Лондоне слишком много времени уходило на клубы, скачки, фехтовальные состязания и женщин, которые не давали ему прохода.
К нему подошел герцог Уайкоф и хлопнул по плечу.
– Я и не сомневался, что ты приедешь.
Он бы не приехал, если бы не отцовское письмо. Краем глаза Колин заметил, что маркиз наблюдает за ним, и, снова взявшись за графин, предложил герцогу:
– Бренди?
– Пожалуй, можно себе позволить. Мы ведь сто лет с тобой не виделись.
– Последний раз у Уайтов прошлой осенью, если память мне не изменяет. – Колин подал ему бокал и сделал глоток из своего. У маркиза Чедвика всегда подавали отменный бренди и портвейн. – Я так понимаю, Линдейл не смог приехать?
– Сын не пожелал трястись в карете, сославшись на то, что его жена находится в интересном положении.
Колин улыбнулся старомодному выражению, которым Уайкоф обозначил беременность своей невестки.
Герцог вдохнул аромат бренди.
– Два года как здесь не устраивали приемов. Признаюсь, я скучал по охоте с Чедвиком.
В нем чувствовалась странная сдержанность, которой не было раньше. Герцог ни словом не упомянул про разорванную помолвку Анджелины и последовавший затем ее поспешный отъезд вместе с матерью в Париж. Понятно, что это не та тема, на которую можно говорить откровенно, но Колин ощутил в нем желание поделиться. Еще он заметил, что Уайкоф старательно избегает смотреть в сторону старшей дочери. Это тоже показалось странным, и Колин подумал, что столкнулся с какими-то подводными течениями. Там, в глубине, что-то бурлило и перемещалось, но он не мог понять, что именно. Может, оно и к лучшему.
