Уайкоф вздохнул:
– Все гоняешься за юбками?
– Думаете, я отвечу?
Герцог засмеялся.
– Звучит как «да».
Колин откашлялся.
– Я постарался проявить скромность.
Уайкоф приподнял брови.
– Мог бы не стараться, это бессмысленно.
Колин решил сменить тему:
– Добавить бренди?
– Нет, спасибо, – отказался герцог. – Пойду к твоему отцу, усядусь рядом с ним в уютное кресло и попытаюсь не заснуть, хотя был бы не прочь.
Колин поклонился Уайкофу и, провожая его взглядом, увидел, как Анджелина попыталась по пути перехватить отца, но тот уклонился. Это было странно. Колин нахмурился, но решил не обращать внимания.
Торчать у буфета было очень удобно, однако Маргарет высмотрела его и тут.
– Анджелина согласилась поиграть нам на рояле. Не можешь ли оказать нам любезность и попереворачивать страницы нот?
На неожиданный приступ лихорадки тут не сошлешься, придется соглашаться.
– Ну разумеется. – Колин направился к инструменту, возле которого стояла Анджелина и стягивала перчатку. Он уже забыл, какие длинные у нее пальцы… А разве должен помнить? Отбросив в сторону странную мысль, Колин стал ждать, когда она начнет играть.
– Ты можешь читать ноты? – Она затеребила другую перчатку.
– Могу. – Колин нахмурился. – Тебя это расстраивает?
– Нет, конечно.
Ему показалось, что она лжет.
– Что будешь играть?
– Сельский танец «Гримсток». – Анджелина сунула ему ноты.
Колин наклонился и через ее плечо установил тетрадь на пюпитре, заметив при этом:
– С твоим мрачным лицом только танцы и играть.
– Просто я вечность не касалась инструмента. Боюсь, это будет настоящим мучением: для меня играть, а для них – слушать.
– Что-то ты поздно спохватилась.
– Начну играть, как только буду готова!
– Да уж, пожалуйста. И не рычи на меня. Могу только добавить: чем раньше начнешь, тем быстрее закончатся мучения.
– Ну уж не настолько плохо я играю.
Он сложил руки за спиной и ничего не ответил.
– Я вполне профессиональна, – не унималась Анджелина.
– Естественно. – Колин изо всех сил постарался не расхохотаться.
– Ты противный до ужаса, и из-за тебя моя игра будет точно такой же.
– В кои-то веки мы с тобой хоть в чем-то согласились. – Он уже забыл, как они пикировались. Это всегда походило на словесные шахматы.
– И не раздражай меня. Не то я в отместку сыграю не одну, а несколько вещей.
– Тогда я исполнюсь чувством восхищения перед твоим талантом. Во всяком случае, пока ты будешь играть.
Она положила руки на клавиши из слоновой кости.
– Я должна сосредоточиться.
Когда Колин переворачивал страницу, она слегка наклонилась вперед и взяла ошибочный аккорд, но тут же исправилась.
Через несколько тактов он сказал:
– Я видел, как ты разговаривала с моей мачехой.
Анджелина не отрывала глаз от нот.
– Маркиза расписывала твои положительные качества.
Он улыбнулся:
– Да неужели? Какие именно?
– Хм. Она сказала, что ты пьешь как лошадь, что за тобой тянется хвост из бывших любовниц с разбитыми сердцами.
– Маргарет никогда бы не стала меня чернить.
– Значит, отрицаешь, что ты шалопай? – Анджелина явно подзуживала его.
– У меня прекрасная репутация.
Она искоса поглядела на него.
– Что-то я в этом сомневаюсь.
– Интересно, почему? У тебя нет доказательств обратного.
– Мне прекрасно известен такой тип людей, – с горечью произнесла Анджелина. – Я думаю, ты слышал об этом.
Колин опять наклонился над ней и расправил ноты.
– Я не Брентмур.
Она ошиблась клавишей и поморщилась.
– Извини. – Ему не стоило упоминать это имя. Вероятно, для нее это был болезненный опыт. – Ты чудо, так что продолжай играть.
– Забавно! Получить ободрение от шалопая и повесы.
Нужно как-то защищать себя, но правда оставалась правдой. Господи, сколько раз он заявлялся домой пьяным в стельку, неспособным даже стянуть сапоги, напрочь забывая об актрисах, которых притаскивал с собой! Но в лондонском мирке существовали как повесы, так и откровенные мерзавцы. Он никогда не опускался до уровня вторых.
Его мысли прервал раздраженный окрик герцогини:
– Анджелина, будь внимательнее!
В ответ девушка поджала губы, словно борясь с собой. Мать казалась ей сущим наказанием со своими правилами приличий.
И тут же Колин вспомнил о Брентмуре: как Анджелину угораздило познакомиться с этим развратником? Почему Уайкоф не положил конец их знакомству? Почему не запретил дочери общаться с таким распутником и мерзавцем? Все это было неподвластно его пониманию.
Да, Колин не отрицал: он сам шалопай и повеса, но всегда держался подальше от целомудренных девиц, прежде всего потому, что ценил свой холостяцкий статус.
Анджелина вновь сфальшивила, вздрогнув при этом, и Колин пришел к выводу, что она панически боится упреков матери. Это было странно. Анджелина никогда не казалась поникшим цветком, насколько он ее помнил. Когда она в очередной раз взяла не ту ноту, Колин наклонился и тихо сказал:
– Успокойся, моя мачеха отвлекает герцогиню, пока мы говорим.
Анджелина была в состоянии, близком к панике, и Колин ничего тут не мог поделать.
– Не надо меня утешать.
– Просто я пытаюсь выглядеть приличным парнем.
Она продолжала играть.
– Это вроде того как примерить старый костюм, чтобы узнать, можно ли его носить?
– Мне всего лишь хочется поразвлечься.
– Тогда тебе, должно быть, скучно со мной. Сегодня тут ощущается явный дефицит веселья.
– В одном ты совсем не изменилась.
– В чем именно?
– Ты никогда не давала себе труда найти находчивый ответ.
«Или придумать стратегию защиты». Она в упор посмотрела на него с циничной усмешкой. Откровенно говоря, ее пугала встреча с Колином. И это было глупо. Он наверняка наслушался разговоров о ее разорванной помолвке. И мнение об этом записного кутилы ее совершенно не интересовало.
«Лжешь! Тебе ненавистна сама мысль, что он узнает, насколько низко ты пала».
Она надеялась увильнуть от этого ежегодно устраиваемого загородного приема, но мать была непреклонна: Анджелина должна показываться в обществе для того, чтобы «восстановить» свою репутацию, хотя нынешнее сборище с этой точки зрения было бессмысленно. Идея о том, чтобы «восстановить» репутацию, казалась смехотворной. Единственным способом обрести ее вновь может быть только респектабельное замужество, а на это трудно рассчитывать.
