Пэган так и не пришел в спальню, да это и неудивительно, учитывая, как зол он был. Но если он думает, что увильнет от тренировки с ней сегодня, то ошибается.
Она медленно перевернулась на бок, но когда попыталась приподняться на руке, резкая боль, словно молния, пронзила ее от локтя до плеча.
– О, черт! – охнула она.
Усилием воли она осторожно спустила ноги с края кровати. Боже, они болели так, словно их несколько раз переехало телегой. А когда Дейрдре села прямо, каждая мышца в теле заныла.
Она переусердствовала. В своем рвении продемонстрировать, из какого крепкого теста сделана, она вчера перетренировалась. Сегодня придется за это расплачиваться.
Морщась и чертыхаясь, она с горем пополам подняла и надела тяжелую кольчугу через голову. Доспехи она надевать не стала, ограничившись тем, что застегнула портупею дрожащими руками. Прихрамывая, Дейрдре потащилась вниз по лестнице, и ноги у нее дрожали, как у новорожденного ягненка. Как скрыть свою слабость от Пэгана, она понятия не имела. Каждый шаг давался с трудом.
Приблизившись к тренировочному полю, она попыталась идти настолько нормально, насколько это было возможно, но даже еж сейчас вполне мог бы обогнать ее.
Она услышала Пэгана раньше, чем увидела.
– Вы опоздали, миледи.
Он расположился в тени, прислонившись к стене конюшни, небрежно вытянув перед собой длинные ноги, скрещенные в лодыжках, и улыбался, жуя соломинку. Наверное, подумала Дейрдре, он спал в конюшне.
Когда она медленно подходила к нему, он склонил голову набок, разглядывая ее с этой своей раздражающей улыбкой. Она нахмурилась от досады. Несомненно, она похожа на ссутулившуюся старую каргу, еле передвигающую ноги.
– Ну же, давай, пошевеливайся! – поддразнил он. – Не плетись. Или не хочешь тренироваться?
Она стиснула зубы.
– Хочу. И я не плетусь.
– Я видел уток, ковыляющих быстрее.
– Я… замерзла, – сказала она, ухватившись за первый пришедший на ум предлог. – Мне просто надо время, чтобы разогреться.
Пэган выплюнул соломинку и поднялся на ноги; не сводя с нее взгляда. Через секунду он скрестил руки на груди и поцокал языком.
– Ты не замерзла, – догадался он. – Бьюсь об заклад, ты подняла вчера слишком много ведер.
– Это не имеет значения. Я все равно могу драться.
Его усмешка стала шире.
– Полагаю, даже если б у тебя не было обеих рук, женщина, ты бы считала, что можешь драться.
– Обеих рук и обеих ног.
Он от души рассмеялся на эту ее незатейливую шутку. Очевидно, ночь в конюшне охладила его гнев.
– Если таково твое желание, что ж… давай посмотрим, что у тебя есть, – сказал он, дружески хлопнув ее по плечу.
Она резко втянула воздух, когда боль пронзила руку.
– Отлично.
К ее удивлению, он был милосерден к ней, учитывая, что легко мог отомстить, пока она находится в таком беспомощном состоянии. Когда они вместе работали на тренировочном поле, он больше времени уделял обсуждению приемов, чем выполнению их, проводя с ней медленную разминку вместо упражнений на повышение выносливости. Она была благодарна ему за терпение и снисходительность, ибо когда попыталась вскинуть меч, то смогла поднять его лишь чуть выше пояса, ее клинок был не опаснее веточки ивы.
А если он время от времени посмеивался над отсутствием у нее силы, это никогда не было злонамеренно, даже когда колени ее подгибались, а щит опускался все ниже и ниже.
Дейрдре во второй раз привалилась спиной к плетню, когда он наконец предложил:
– Давай закончим на сегодня.
Исключительно из гордости она начала отказываться:
– Я в порядке. Я могу…
– Ты в порядке. Я устал. Давай прекратим ради меня.
Она с сомнением вскинула бровь. Он даже не запыхался. Тем не менее она кивнула и прислонилась к заборному столбу.
– Ты не устал.
Он улыбнулся, опершись о забор с ней рядом, положил руки на ворота и устремил взгляд на крепость. Она взглянула на его мускулистые руки, широкие плечи, крепкую шею. Он даже не вспотел.
– Ты никогда не устаешь? – спросила она. Пэган усмехнулся:
– Я берегу силы. Готовиться к предстоящим битвам – настоящее искусство.
Он продолжал задумчиво смотреть вдаль. И у Дейрдре сложилось отчетливое впечатление, что он говорит не только о поединках. Для такого командира, как Пэган, битвы – образ жизни. Может, поэтому он больше не злится на нее. Возможно, он решил, что эта битва ему ни к чему, что она не стоит его усилий.
Ей бы следовало испытать облегчение. В конце концов, если он откажется от борьбы, если больше не станет настаивать на том, чтобы их брак стал настоящим, это будет идеальный союз, не так ли? Пусть у него больше опыта и знаний для того, чтобы командовать войском Ривенлоха, но пока Дейрдре будет держаться от него на расстоянии, он никогда не добьется полного господства над ней.
Тогда почему же она ощутила пустоту в сердце, когда его люди начали подходить на тренировочное поле и Пэган отпустил ее, еще раз небрежно хлопнув по плечу?
Это чувство усилилось несколько часов спустя, когда она проходила мимо кладовки с овсяным пирогом для полдника и услышала, как две подручные кухарки чешут языками.
– Теперь уже недолго – день, самое большее два, – злорадно заявила одна. – Хозяин так и не пошел в свою спальню прошлой ночью.
– Ну, и в твою он тоже не пришел, – съязвила другая.
– Нет. Но он встречался со мной в кладовой два дня назад.
– И он ублажил тебя или просто приходил за куском сыра?
– Ты злая старая карга, вот ты кто. – Она оскорбленно фыркнула. – Я задирала для него юбки.
– Значит, он вонзил в тебя свое копье, да?
Последовала пауза.
– Нет… не совсем.
Первая служанка хмыкнула.
– Но это скоро случится, – запротестовала вторая, – я почти уверена. В конце концов, он мужчина и не получает ничего от своей жены. – Она понизила голос до шепота. – Вообще-то некоторые даже поговаривают, что леди родилась без… кое-каких женских органов.
– Тьфу, Люси! А некоторые говорят, что ты родилась без мозгов! Займись-ка лучше делом!
После этого Дейрдре поспешила прочь, но слова женщины не шли у нее из головы, когда она зашла в кладовую, чтобы взять кусок сыра. Сплетни Люси ее не тронули. Она давно привыкла к подобным оскорблениям. Но суть разговора заставила Дейрдре задуматься, когда она оглядывала полки кладовой.
То, что Пэган может ходить на сторону, раньше не приходило ей в голову.
Она взяла головку зрелого сыра и понюхала, затем положила ее обратно на полку.
Люси права. Пэган – мужчина. У него есть потребности. И он, разумеется, на многое готов ради их удовлетворения. А она вознамерилась держать оборону.
