Морган внимательно слушал, пытаясь не упустить ни малейшей детали из того, о чем рассказывала сестра Рейна. И по мере того как женщина говорила, надежда найти здесь доказательства, свидетельствующие в пользу Лили, оставляла его. К своему величайшему огорчению, лишившись этой слабой надежды, он ощутил боль и разочарование. Каким же он был глупцом, если рассчитывал, что Мери Готорн поможет ему восстановить доброе имя Лили Блэкмор! Это имя было обесчещено и втоптано в грязь самой его обладательницей, и тут уж ничего не поделаешь.
Морган так ушел в свои мысли, что едва слышал, о чем говорит Мери. Однако он очнулся, когда женщина с яростью стукнула кулаком по маленькому дубовому столику, стоявшему рядом с ней.
– …Моими! Эти деньги должны были стать моими! И тогда я не ютилась бы в этой убогой комнатенке! Он обещал, что все оставит мне!
Выкрикнув эти гневные слова, Мери, видимо, почувствовала неловкость и замолчала. Морган понял, что ему пора уходить. Он больше не хотел расспрашивать старушку о том, какие отношения связывали ее брата и Лили, – того, что он уже узнал, было достаточно.
– Так ведь нет, – снова заговорила она, – он связался с девицей, вдвое моложе его, – с девицей, у которой, кроме известного имени, ничего не было! И знаете, почему она получила эти деньги?
Морган промолчал – он просто не мог говорить, опасаясь, что вместо слов из горла вырвется стон боли и бессильной ярости.
– Потому, что она позволяла ему все! Как обычная шлюха. – Голос Мери стал низким, а тон ядовитым. – Она просто околдовала мужчину, который раньше не смотрел ни на одну женщину! Прямо как настоящая ведьма, которая знает всякие заклинания и умеет варить приворотное зелье. Можете мне поверить, она не раз раздвинула ноги, чтобы окончательно вскружить голову моему брату. А потом эта женщина позволила Рейну написать ее портрет. И он изобразил ее обнаженной, да-да, представьте – в чем мать родила!
Моргану внезапно показалось, что в комнате совсем нет воздуха, а солнечный свет невыносимо ярок. Его захлестнули ярость и гнев. Изобразил обнаженной… в чем мать родила. Лили оказалась намного хуже, чем он осмеливался помыслить.
Размышляя о причинах изгнания Лили из высшего света, Морган предполагал, что нью-йоркской знати стало известно о внебрачной связи девушки или же всеобщее возмущение вызвала одна из ее собственных живописных работ. Но ему и в голову не могло прийти, что она позировала кому-то, причем без одежды.
Он вспомнил о печально известном полотне «Мадам Икс» Сарджента[4]. Женщину, которую он изобразил, подвергли остракизму за то, что на портрете у нее было слегка оголено плечо. Но мадам Икс была одета! А если верить Мери Готорн, то на картине, принадлежавшей кисти ее брата, Лили была полностью обнажена.
Чтобы весь свет мог увидеть ее.
Увидеть ее бесстыдство.
– А где эта картина теперь? – с трудом выдавил он.
– Я продала ее брату Лили много лет назад.
Морган удивленно повел головой. Мери злорадно усмехнулась:
– О да, можете не сомневаться в этом! Клод Блэкмор очень хотел приобрести ее, а мне это было на руку. К тому же эту картину мне совсем ни к чему было держать у себя дома. И должна вам сказать, я здорово поправила свои дела благодаря Клоду. – Мери хрипло рассмеялась. – Причем даже больше, чем за картину, я получила от него за стопку старых набросков, не имевших никакой ценности. Клод всегда был глупцом.
Лили вернулась в Блэкмор-Хаус почти в семь вечера – куда позже, чем обычно, возвращаются домой приглашенные на послеобеденный чай.
Когда экипаж подъехал к дому, дети выбежали на крыльцо, а Марки и Жожо подошли к двери.
– Ну как все прошло, мисс? – спросил Жожо, едва Лили добралась до ступеней крыльца.
Девушка приостановилась – она только сейчас заметила, что все вышли встречать ее. Лили глубоко вздохнула и ответила:
– Прекрасно! Просто прекрасно. Все было чудесно. И дети, и слуги смотрели на нее с любопытством.
– Вы уверены?
– Конечно.
Войдя в холл, Лили взяла листок бумаги, что-то быстро написала на нем и вручила Марки. Затем она устремилась к лестнице и, поднимаясь, стала мысленно пересчитывать ступеньки, чтобы не разрыдаться у всех на виду.
– Что там, в этой записке? – поинтересовался Жожо.
– Не твое дело! – ответил Марки тоном, в котором звучало превосходство дворецкого над поваром, и заторопился к выходу.
У дома стоял экипаж, в котором приехала Лили. Сказав что-то вознице, Марки сунул ему записку и монету. Через несколько секунд двор перед Блэкмор-Хаусом опустел.
– В чем дело? – обратилась к Марки Кэсси.
– Ничего, миз Блэкмор, абсолютно ничего.
– Ну, я бы так не сказала. Что-то все же случилось. – Кэсси вздохнула и уселась на ступеньку рядом с Пенелопой. – Может быть, поднимемся наверх и спросим об этом у Лили?
– Иди, если хочешь, – ответила Пенелопа и подперла руками подбородок. – Но она все равно ничего тебе не скажет. Взрослые ничего не говорят детям, когда происходит что-то плохое, они делают вид, что все в порядке.
Захлопнув дверь квартирки Мери Готорн, Морган стремительно вышел на улицу. Там он, не теряя ни минуты, вскочил в стоявший поблизости кеб и попросил кучера побыстрее доставить его в Блэкмор-Хаус.
Морган с трудом справлялся со своими чувствами и был не в состоянии упорядочить мысли. Несмотря на то что рассказ сестры Рейна изумил его, он все-таки не хотел верить ее словам. Он ощущал, что ему просто необходимо немедленно увидеть Лили и заглянуть в ее глаза. Он знал, что обязательно спросит у девушки, есть ли хоть крупица правды в этой истории с портретом, и потребует у Лили объяснить ему все раз и навсегда. Ему нужна правда, и только правда! Чтобы докопаться до истины, он готов даже отказаться от того, чтобы втайне от Лили вести наблюдение за ее домом и собирать информацию о Джоне Крэндале. Он готов на все, только бы она сама открыла ему свой секрет.
Маленький двухколесный экипаж несся по Шестой авеню с немыслимой скоростью, но Моргану казалось, что лошади бегут недостаточно быстро. Сердце его бешено билось в груди, а ладони стали влажными от волнения. Он громко постучал по стенке кабинки, когда они добрались до Пятьдесят восьмой улицы. Заплатив кучеру, Морган бегом бросился в сторону Блэкмор-Хауса, чтобы, как всегда, войти через заднюю дверь.
Даже не подумав о том, что ему следует сначала заглянуть во флигель и переодеться, Морган широким шагом направился к веранде у двери заднего фасада, к тому месту, где впервые увидел Лили. Не отвлекаясь на воспоминания о том, как совсем недавно помогал ей счищать алые буквы с белой стены, он решительно прошел в дом. Ему необходимо было немедленно увидеть Лили, посмотреть ей в глаза, дотронуться до нее.
