Вкус его горячих губ заставил сердце Люсинды учащенно биться. Кончиком языка Роберт провел по тыльным сторонам ее зубов. Потом ловкие пальцы осторожно освободили ее волосы от лент и нежно пригладили рассыпавшиеся локоны.
Ладони Люсинды проникли под его куртку, изящные женские пальцы расстегнули пуговицы, а тонкие руки с неожиданной силой стянули с Роберта куртку и бросили на пол. За курткой туда же полетела белая шелковая рубашка. Люсинда даже не почувствовала, как руки Роберта расстегнули и сняли ее блузку и принялись за нижнюю рубашку. Через несколько секунд все это тоже лежало на полу.
Ладони Роберта легли на очаровательные полушария грудей Люсинды и крепко сжали их, а она всем своим телом приникла к нему.
Роберт поднял Люсинду на руки и перенес на расстеленную кровать, которую она приготовила для себя…
– Скажи мне что-нибудь! – прерывистым шепотом попросила Люсинда, впервые перейдя на ты.
– Ты прекрасна… Бесподобна… Теплая, нежная… Боже, я просто не верю, что все это происходит наяву!
– Ты понимаешь, что это означает?
– Что?
– А то, что ты не умер и, судя по разгорающемуся темпераменту, умирать не собираешься!
Роберт застонал и покрыл поцелуями обнаженное тело Люсинды. Его ладони скользнули вниз, мягко провели по курчавым волоскам…
– Боже! – простонал он. – Как давно я этого не делал!
– А я так вообще никогда!
Роберт изумленно посмотрел на Люсинду:
– Неужели?
– Представь себе. А теперь признайся: ты хочешь меня?
– Безумно! А ты?
– Мне кажется, что не меньше!
– Тогда…
Осторожно, нежно Роберт проникал в ее плоть. Люсинда только на мгновение почувствовала острую боль…
…Пик страсти миновал. Они еще долго неподвижно лежали рядом, с трудом приходя в себя. Наконец Роберт поднялся, сел на край кровати и с сожалением проговорил:
– А теперь я должен уйти.
Люсинда хотела было запротестовать, но взглянула на обнаженную спину Роберта и с ужасом увидела, что вся она покрыта шрамами. Некоторые из них тянулись снизу вверх почти до шеи. Было совершенно очевидно, что получены они совсем недавно.
– Тебя истязали кнутом? – Она осторожно провела ладонью по его спине.
От этого прикосновения Роберт вздрогнул и прошептал:
– Не только кнутом. Всем, что только попадалось под руку. Последним, кто видел эти шрамы, был Тристан, когда помогал смазывать их – тогда они еще не до конца зажили. С тех пор я не раздевался в чьем-либо присутствии.
Люсинда не разрыдалась, не упала в обморок и не отвернулась, но Роберт понимал, что представляет собой весьма жалкое зрелище.
– Мы расследуем все случившееся, – убежденно сказала Люсинда, – и обязательно найдем настоящего виновника. Тогда все мерзкие слухи прекратятся и твоя репутация вновь будет восстановлена.
– Но сперва и с моей стороны необходимы еще кое-какие шаги.
– С нашей стороны, – поправила его Люсинда.
– Я шел сюда сегодня не для того, чтобы просить тебя о помощи! – воскликнул Роберт. – И сам не должен допустить; чтобы моя семья была разбита слухами о том, будто бы я пытался покончить жизнь самоубийством! Прошу тебя ничего больше не говорить своему отцу! Обещай мне.
– Обещаю!
– Надеюсь, что на сей раз ты сдержишь свое слово?
– Сдержу!
Люсинда стояла перед Робертом, стройная, красивая, с роскошными распущенными волосами и обнаженной высокой грудью. Он почувствовал, что снова желает ее. И еще он хотел сказать ей, что она стала для него маяком будущего, его надеждой, всем смыслом жизни. Но Роберт понимал, что сейчас должен уйти, потому что так будет лучше для них обоих!
Так закончился этот памятный день,
определивший всю мою дальнейшую судьбу.
Виктор Франкенштейн
(М. Шелли «Франкенштейн»)
Едва Роберт, вернувшись домой, проскользнул в холл, как почувствовал, что там кто-то есть. В следующий момент чья-то ладонь легла ему на плечо.
– Уходи! – со злостью выкрикнул он, узнав Тристана по запаху его любимого мыла.
– Эндрю и Шоу упаковывают вещи в дорогу, – спокойно, не обращая внимания на резкий тон младшего брата, произнес Тристан. – Ты ведь знаешь, что они уезжают в Шотландию.
Несмотря на мягкие, почти вкрадчивые интонации Тристана, его лицо оставалось угрюмым и неприветливым. Роберт тяжело вздохнул. Уходя от Люсинды, он надеялся на более теплую встречу со старшим братом, однако теперь ему стало ясно, что ничего в их жизни и отношениях не изменилось.
– Я хочу спать! – пробурчал он.
– Нет. Сначала ты должен пойти вместе со мной к Джорджиане, – непререкаемым тоном заявил Тристан. – Она не спит, как, впрочем, и никто из нас. Около нее сейчас дежурит горничная.
Чувство удовлетворения и спокойствия мгновенно покинуло Роберта. Он с тоской подумал, что постоянная тревога и непонятный страх, преследовавший его все последние месяцы, отнюдь не рассеялись после визита к Люсинде и их неожиданной близости.
– Как она себя чувствует? – спросил он Тристана.
– Более или менее сносно. А вот ты… Ты когда-нибудь перестанешь исчезать куда-то, не сказав никому ни слова?
– Я же сообщил тебе, что поехал по делу! – раздраженно ответил Роберт, остановившись на первой ступеньке лестницы.
– С тех пор прошло больше пятнадцати часов! Если ты будешь и впредь постоянно исчезать неведомо где, то это вызовет дополнительные неприятные слухи. В конце концов дело кончится тем, что ты разоришься, потому что никто уже не сможет тебе доверять!
– Но, будучи моим близким родственником, ты тоже разоришься. Моя подмоченная репутация неумолимо скажется и на твоей, тем более если ты начнешь распространять слухи о финансовой несостоятельности, постигшей меня после возвращения из тюрьмы. Что ж, можешь попробовать!
Тристан снова крепко схватил Роберта за плечо и круто повернул его лицом к себе, чуть не столкнув с лестницы.
– Ты мой брат! – прошипел он в лицо Роберту. – Пойми, что ни я, ни кто-либо еще из нашей семьи не хочет от тебя дистанцироваться, хотя… хотя в случае твоего бегства всех нас ждет полное разорение! Подумай об этом в следующий раз перед тем, как выкинуть очередной фортель.
Роберт долго смотрел в глаза Тристана и наконец мрачно произнес:
– Я не сделал никому ничего дурного!
– Знаю. Как знают и все члены нашей семьи.
– Но зато остальной Лондон в это не верит! Не надо пытаться выглядеть благородным – тебе и особенно Шоу лучше держаться от меня на расстоянии.
– Если ты непременно этого хочешь, то нам следует серьезно обсудить все, но чуть позже – сейчас не время и не место для подобного разговора. Пойдем!
