Аларик вместе с Вильгельмом и его единокровными братьями Робертом и Одо изучали карту побережья Англии. Их заботило то, что они окажутся во власти ветров. Вильгельм собирался предпринять нечто дотоле невиданное. Викинги переплывали море для того, чтобы совершать набеги и грабить, а герцог планировал военный поход. Он брал с собой тысячи лошадей и на редкость пеструю мешанину людей. Всю зиму и первую половину весны он доказывал своим вельможам, что победа возможна, хотя по площади Нормандия не превышала одного английского герцогства. Он должен был оставить какую-то часть войска дома на случай возможных смут в его отсутствие. Вильгельм набрал нужное войско под щедрые обещания, и сейчас, когда они стояли перед картой, Аларик с болью подумал о том, что обратного хода нет. Дело выглядело весьма рискованным, хотя Вильгельм и говорил о нем уверенным тоном. Они попадали в зависимость от непостоянных ветров. А высадившись, они окажутся лишь небольшой кучкой вооруженных людей в обширной враждебной стране. Гарольд знал об их военных планах и наверняка приготовился к их появлению.
Вильгельм жестом показал на юго-восточное побережье Англии. Они поговорили о ветрах и обсудили возможное место высадки, при этом каждый высказал свое мнение. Голоса их звучали приглушенно. Многие из самых влиятельных вельмож Вильгельма считали затею авантюрной.
В дверь постучали, и вошел вызванный Вильгельмом Фитцосберн. Он уставился на герцога, лицо его расплылось в медленной улыбке.
— Мы получили благословение от папы! — сказал Фитцосберн. Герцог бросил быстрый взгляд на Аларика, который вместе с епископом Ленфренком предложил вести не завоевательную, а священную войну. Если убедить папу в том, что религиозные устои в Англии недостаточно прочны, он даст свое благословение. И сейчас они его получили.
Все так же широко улыбаясь, Фитцосберн прошел в глубь комнаты.
— Папа передал хоругвь и священное кольцо для тебя. Гарольд отлучен от церкви.
Вильгельм кивнул.
— Сейчас бароны и рыцари всей Европы собираются выступить на твоей стороне, — возбужденно продолжал Фитцосберн.
Вильгельм распорядился доставить бочонок вина, чтобы отпраздновать эту маленькую победу, после чего Роберт, Одо и Фитцосберн отправились спать. Вильгельм и Аларик с удовольствием вспомнили свои прежние сражения и выпили еще. Внезапно Вильгельм посмотрел на Аларика и поднял кубок.
— Я вижу, ты не одобряешь этот поход. — Он покачал головой и задумчиво посмотрел вдаль. — Знаешь, Аларик, в ту ночь, когда я был зачат, моей матери приснился любопытный сон. Как будто из нее выросло дерево и перекинуло свои ветви через море. — Голос его стал хриплым от возбуждения. — Аларик, неужто ты не видишь в этом перст Божий?
Аларик помолчал, думая о комете, которая несколько дней сияла в небе. Ее видели во многих странах и, как говорили путешественники и клирики, все пришли к выводу, что это было связано с английской проблемой. Действительно ли то было предзнаменование? И можно ли видеть в этом перст Божий?
Он повернулся к Вильгельму.
— Вильгельм, я ничего не знаю о судьбе, уготованной Господом. Но я знаю, что даже если я останусь твоим единственным воином, я буду продолжать сражаться, не допуская мысли о сдаче. А печалюсь я оттого, что не питаю зла к Гарольду и англичанам.
— Но я намерен править ими по справедливости, — пробормотал Вильгельм.
— Однако сейчас, — возразил Аларик, — даже если твое безумство увенчается успехом и ты станешь королем, ты будешь править людьми, которые ненавидят тебя и всех нас. Тебе придется разграбить и опустошить страну. Иначе откуда ты возьмешь деньги на это предприятие? Твои рыцари ищут земли и богатства, а торгаши разрушат все, что попадет им под руку. И я печалюсь, потому что знаю, что должно произойти.
Вильгельм задумчиво смотрел на кубок.
— Мне тоже нравится Гарольд, — негромко сказал он. — Однако жребий брошен. — Он поднял кубок. — Кто знает, друг мой? Может, нам суждено погибнуть, когда мы будем пытаться переплыть разбушевавшееся море. — Он сделал несколько глотков вина. Аларик молча смотрел на него, затем они сдвинули свои кубки. Они засмеялись, но в их смехе ощущалась горечь. Вильгельм был прав: жребий брошен.
— Видишь вон тот домик для лодок? — Гарольд, лежа на зеленом травяном ковре под безоблачным голубым небом Бошема, показал на небольшое строение на берегу бухты. Кусая травинку и прикрывая глаза от слепящего солнца, Фаллон посмотрела в указанном направлении и кивнула.
— Однажды, — сказал Гарольд, — когда мы были еще мальчишками, Свен, Тостиг и я нечаянно опрокинули лодку и потеряли весь улов. Мы боялись гнева твоего деда и спрятались там на несколько часов.
Фаллон улыбнулась, представив себе это приключение.
— И что было потом? — спросила она.
— Твой дед поймал нас и задал нам хорошую порку. — Он помолчал и продолжил с улыбкой: — Когда твой дед был в ссылке, он был преисполнен решимости вернуться сюда, несмотря на гнев Эдуарда… Мы плыли из Фландрии, и когда достигли бухты, люди приветствовали Годвина и его сыновей… Знаешь, Фаллон, во всей Англии нет для меня более дорогого места, чем это!
— И для меня тоже, — согласилась Фаллон. Она услышала сзади шаги и, повернувшись, увидела мать. Босоногая и улыбающаяся, она держала в одной руке корзинку с хлебом и сыром, другой приподнимала юбки. Эдит оставалась по-прежнему привлекательной. Фаллон подумала, что она сегодня похожа на девчонку с мягкими белокурыми волосами и открытыми загорелыми щиколотками.
Фаллон встала. Вдали слышался звон мечей. Ее братья, дяди и кое-кто из ближайшего окружения, в том числе и Делон, упражнялись в фехтовании. Этот звук нарушал безмятежную тишину летнего дня.
— Фаллон! — крикнула мать, увидев, что дочь собирается уйти. — Я принесла поесть!
— Я вернусь! — пообещала она, помахала рукой и направилась к воде, давая возможность родителям побыть наедине. Фаллон зашла в домик для лодок, на который показал отец, села у воды, сняла башмаки и стала болтать ногами в прохладной воде. Положив голову на колени, она легонько вздохнула. Лето кончалось, и многие воины дружины волновались. Они обязаны были отслужить королю два месяца, которые давно истекли. Многие прибыли из отдаленных селений и давно не имели вестей от своих семей. Надвигалась зима, дома накопилось много дел. Южную Англию основательно раздели. Король запретил своим людям мародерствовать, но, хотя он и выплачивал им деньги на провизию, приходилось посылать людей все дальше на север, чтобы накормить огромное войско.
Фаллон услышала веселые голоса. Она обернулась и посмотрела на родителей. Они лежали на траве, и до Фаллон долетел смех матери.
