Фаллон услышала веселые голоса. Она обернулась и посмотрела на родителей. Они лежали на траве, и до Фаллон долетел смех матери.
Фаллон почувствовала, что сердце ее горестно сжалось. Это было то, о чем ей мечталось, — чистая, нежная любовь и полное взаимопонимание. Они не были супругами в глазах мира, но были таковыми перед Богом, а это, пожалуй, важнее. Эдит никогда не беспокоилась по поводу того, что Гарольд не сделал ее своей женой.
— Нет! — вслух произнесла Фаллон. Она никогда не повторит пути Эдит. Ее мать была ласковой, но ей недоставало гордости. — Нет, я никогда не буду жить так, как мать. — Она снова услыхала смех матери и задумалась о том, что должен испытывать человек, когда любит так глубоко и сильно, что для него безразлично все остальное.
Внезапно Фаллон нахмурилась. Она не услышала, а скорее ощутила топот лошадиных копыт. Она посмотрела в поле и убедилась, что отец тоже услышал лошадей. Он уже поднялся, за ним поднималась мать. Всадники со штандартами короля появились из леса и подъехали к Гарольду.
Понаблюдав за этим некоторое время, Фаллон поднялась. Позабыв про башмаки и чулки, она побежала по бархатной траве. Запыхавшись, остановилась возле матери. Где-то поблизости пела птица, и песня ее, казалось, заглушала слова гонца.
— Отец, что он сказал? — в волнении спросила Фаллон, когда Гарольд повернулся с озабоченным лицом. — Пришли норманны?
— Нет-нет! Мы решили, что будем держать корабли наготове до рождества святой Марии. Я отведу вилланов в Лондон завтра, а нанятые корабли вернутся в Сэнк-Порте. Мы полагаем, что герцог не выступит до весны.
Он поцеловал Эдит.
На следующее утро люди Гарольда подъехали к дверям его дома. Гарольд сел на лошадь. Фаллон выбежала к нему.
— Отец, твои сыновья и мать останутся охранять побережье. А я поеду с тобой.
Гарольд хотел было возразить, но затем улыбнулся и пожал плечами, ибо знал, что ее не переспоришь.
— В таком случае, поехали.
Делон быстро спешился и помог ей взобраться на пегую кобылу.
После появления кометы Фаллон не могла отделаться от чувства страха. Она считала своей обязанностью быть рядом с отцом, чтобы в случае необходимости защитить его. Она горячо любила отца и не могла его потерять.
Аларик стоял на берегу устья реки Див, глядя на корабль, который должен переправить его через Английский канал. Он смочил палец в воде и поднял его вверх. Ветра не было.
Он осмотрел бухту, заполненную кораблями Вильгельма. По конструкции они напоминали корабли викингов. Их построили наскоро, среди них были небольшие, в тридцать футов длиной, а были и в семьдесят два фута. На носу каждого красовалась голова дракона.
Был полный штиль. Среди более чем десяти тысяч собравшихся слышался ропот: видно, Господь против них, коль не посылает им южного ветра, с которым они могли бы переправиться через Английский канал. Фальстаф, успокаивая лошадей, повернулся к Аларику. Тот пожал плечами. К ним подошел Вильгельм.
— Ни малейшего ветерка, — огорченно проговорил он. — Десять тысяч людей сидят без дела на моей земле… А ведь они могут опустошить ее, если кто-то вздумает их науськать. Помоги нам Бог! Чего мне только стоит держать их в узде!
— Ветер дул с севера. Потом он вообще пропал. Наверняка теперь он должен измениться. В конце концов, мы ведь говорим о руке судьбы.
— Надеюсь, судьба моя не в том, чтобы завязнуть в этой грязной луже! — в сердцах сказал Вильгельм.
Внезапно Аларик ощутил щекой еле заметное дуновение ветерка.
— Вильгельм…
Тут и там раздались крики. Наконец-то подул ветер с юга. Как только начнется прилив, флот сможет покинуть устье реки и направиться в сторону Англии.
Тридцатого сентября разразился ужасный шторм. В пути Гарольда и сопровождающих его людей настигла весть, что многие из его кораблей, возвращавшихся в Лондон, разбились. Он с горечью воспринял это известие и поспешил завершить свое путешествие.
Двумя днями позже они миновали Суссекский лес и Лондонский мост. Фаллон с гордостью увидела, что весь город вышел приветствовать короля.
А спустя еще два дня прискакал гонец и сообщил, что Гарольд Гордрада и Тостиг совершили нападение на севере и сожгли город Скарборо.
Ветер повернул на запад. Корабли Вильгельма сбились с курса и в поисках спасения готовы были бросить якорь в любой бухте. Аларик слышал, как Вильгельму советовали отказаться от его затеи. Вильгельм позвал Аларика к себе.
Аларик улыбнулся.
— Что тебе мой совет? Ты намерен продолжать поход!
— Я хочу услышать твое мнение.
— Мой сеньор, мы всегда знали, что это глупая затея. — Аларик увидел, что герцог близок к тому, чтобы проявить свой грозный нрав, и указал рукой на окружавшие его корабли. Среди них было пятьдесят, которые Аларик построил на свои средства. Под его командованием находилось почти пятьсот верных ему людей. Шторм стоил Аларику двух принадлежащих ему кораблей, двадцати человек и такого же количества лошадей. — Вильгельм, я, как всегда, с тобой.
— Если я отступлю сейчас, меня перестанут уважать.
— Ты ведь знаешь, что не отступишь.
Герцог кивнул. Вокруг собралась толпа. Герцог шагнул к ним и опустился на колени.
— Да поможет нам Господь! — воскликнул он. — Я готов продолжить свое дело!
Раздались возгласы одобрения. Шторм был стихийным бедствием, с которым трудно спорить. Однако Вильгельм поклялся, что Англия принадлежит ему по праву. И ему придется это доказать.
Проснувшись ночью, Фаллон продолжала лежать, полная неясного беспокойства. Она услышала крик и в тревоге поднялась. Накинув меховое покрывало на плечи, Фаллон выбежала в зал. Она услыхала крик во второй раз. Он доносился со стороны королевских апартаментов.
Приблизившись к опочивальне отца, она с упреком посмотрела на стражника. Тот покачал головой.
— Миледи, он плохо спит. Этой ночью его беспокоит нога.
— Позовите лекаря!
— Он был здесь. Король отправил его спать.
Фаллон кивнула и вошла к отцу. Увидев на столе кувшин с водой и полотенце, она увлажнила его и приложила ко лбу отца. Тот проснулся, вздрогнул, затем, узнав дочь, улыбнулся.
— Утром я должен уехать, — сказал он.
— Ты не сможешь: ты болен.
— Я король и должен ехать.
— Ты просто упрямый старик.
— Старик! Вовсе нет! Я в расцвете сил! — Он медленно улыбнулся и с нежностью коснулся ее щеки. — Это ты упрямая и дерзкая девчонка!
— Отец, я так люблю тебя!
— А я тебя, моя красавица… Ты мне столько счастья принесла, девочка моя!
— Не надо! — Фаллон прижала палец к его губам, опасаясь, что он станет говорить о каком-нибудь нехорошем предчувствии. Он покачал головой и заверил ее, что все хорошо. Она не была уверена в атом, потому что скоро настанет утро, а Гарольд почти не спал.
