— Не надо… Остановитесь!
— Не бойся, Элиза. — Его голос звучал хрипло и властно. Свободной рукой Киприан обхватил ее затылок, не давая ей шевельнуть головой, и Элиза не могла уклониться от поцелуя, как ни старалась.
— Нет! — снова попыталась запротестовать она, с трудом проглотив комок в горле. Стыдливость боролась в ней с разбушевавшейся чувственностью, и исход этой битвы был уже почти предрешен. — Подождите…
Слова замерли на ее губах, его рука снова начала свое движение. В следующее мгновение с ней произошло что-то не поддающееся описанию. Ноги Элизы задрожали, по телу пробежала судорога. Силы покинули ее, и Элиза, запрокинув голову, в панике вцепилась в Киприана, но его рука не перестала ласкать ее.
— Тебе нравится то, что я делаю, сердце мое? — шепнул Киприан.
Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Его глаза пылали темным огнем, и Элиза подумала, что Киприан, возможно, хочет, чтобы она проделала что-то подобное с ним.
Ее рука скользнула по его груди, спустилась к четко вылепленным мускулам живота, еще ниже. Элиза представления не имела, что она должна делать, и повиновалась исключительно инстинкту, ибо никогда ей не доводилось ни слышать, ни читать о том, что происходило сейчас между ней и Киприаном.
Киприан перехватил ее руку.
— Прибережем это для другого раза, моя пылкая малютка. А сейчас сосредоточься на том, что ты чувствуешь, когда я делаю вот так, — пробормотал Киприан ей на ухо, а пальцы его продолжали ритмичное движение, словно перебирали волшебные струны. Мгновение — и окружающий мир исчез; остались только они двое да обволакивающий их жаркий туман, в котором они медленно плыли под удивительную музыку, извлекаемую Киприаном из самых недр ее естества. Страсть и нега наполняли Элизу до краев, а Киприан все наращивал темп, и она почувствовала, что еще немного, и она не выдержит. Она умрет. Или взорвется.
Финальный аккорд, последняя вспышка нестерпимого жара — и взрыв произошел.
— О боже! — простонала она, когда неистовая буря ощущений наконец начала стихать. — Боже милостивый!..
Продолжая слабо цепляться за него, Элиза бессильно уронила голову ему на плечо. Киприан тоже что-то простонал, крепко прижимая ее к себе. Где-то в глубине сознания Элизы зародилась смутная мысль, что только что пережитый ею момент наивысшего накала чувств изменил ее навсегда. Поняла она и то, что Киприан этого самого главного момента не пережил. Пока еще не пережил. Подняв голову, Элиза посмотрела ему в глаза и увидела, что не ошиблась, — за блеском торжества в зрачках Киприана тлела неутоленная страсть.
Глаза ее стали такими огромными, что Киприан рассмеялся, пытаясь скрыть почти мучительное напряжение.
— Думаю, это мы оставим до другого раза, мое прекрасное невинное дитя.
На глазах Элизы выступили слезы. Никогда или почти никогда не плакавшая, она с трудом удерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Я… Теперь я не так уж и невинна…
Киприан обнимал ее уже не так крепко. Одна его рука по-прежнему обвивала ее талию, другая скользнула по щеке и коснулась подбородка.
— Вы по-прежнему невинны, Элиза. Прекрасны и невинны, — тихо произнес он, с нежностью глядя на нее. — Ваша девственность осталась нетронутой, если только вы и ваш Майкл…
— Нет! — воскликнула она и попыталась отпрянуть от него, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. — Он никогда… Никто никогда…
Улыбка Киприана стала теплее. Потом он поцеловал ее очень нежно, но с прежней неутоленной страстью.
— Вот и хорошо. Я счастлив быть первым. Я собираюсь научить вас всему, что знаю о страсти и желании. Всем эротическим секретам, какими только мужчина может поделиться с женщиной.
— Нет. Ведь это будет неправильно… — Элиза не стала продолжать, почувствовав, как жалко прозвучал ее слабый протест. С ее стороны было бы верхом лицемерия возражать против дальнейшего приобщения к тайнам бытия, в то время как сама она сидела в вздернутой чуть не до подбородка юбке, обнимая обнаженными ногами сильные бедра мужчины, только что вытворявшего с нею немыслимые вещи. Кроме того, она была его пленницей, пленницей не только на его корабле, но пленницей тех новых ощущений и чувств, которые он разбудил в ней. Да, весь ее мир перевернулся вверх, и Элиза была уже не в состоянии ничего поправить.
При мысли об этом к глазам опять подступили слезы.
— Я… я думаю, мне следует вернуться в свою каюту, — прошептала она, снимая свои руки с его шеи. Не зная, куда их девать, Элиза в конце концов спрятала их в складки юбки, подол которой она поспешила опустить как можно ниже. — Пожалуйста, я… мне нужно побыть одной.
Киприан глубоко вздохнул. Элиза поняла, что ему не хочется отпускать ее, но он все-таки сделал шаг назад и отвернулся, пока, соскочив с сундука, она поспешно приводила себя в порядок.
— Ну… я пойду? — проговорила Элиза, но тут же поняла, что вряд ли сможет сделать хотя бы шаг. У нее так сильно дрожали ноги, что ей пришлось схватиться за сундук. Как, как ей убежать от него, если она не в состоянии даже пересечь каюту?
Испуганно глядя на его широкую, напряженно-неподвижную спину, она догадалась, что Киприан, по-видимому, тоже изо всех сил старается справиться с собой.
— Мне… мне нужно идти, — повторила Элиза, умирая от стыда при одном воспоминании о том, чем только что занималась с этим человеком.
Киприан кивнул, потом обернулся:
— А как же ужин?
Она покачала головой:
— Боюсь, что не смогу сейчас есть.
Бровь его взлетела вверх, на лице появилась лукавая усмешка.
— Бьюсь об заклад, что через какой-нибудь час вы почувствуете такой волчий голод, какого и представить себе не могли.
— Нет… Не думаю…
— Посмотрим, — отвечал он, понимающе глядя на нее. — Я на всякий случай оставлю для вас тарелку. Дверь будет не заперта.
Элиза, держась за стену, добралась до двери. Она прекрасно поняла, что он имел в виду, и твердо решила, что больше никогда не постучится в его дверь — ни ради совместного ужина, ни ради других целей.
— Благодарю за весьма… весьма познавательный…
Познавательный — что? Урок жизни?
— Нет, Элиза, это я благодарю вас. Вы были восхитительны, — отозвался Киприан, пристально глядя на нее. Всякая насмешка исчезла из его голоса. — Ваша страстность превзошла самые смелые мои надежды.
Это было уже чересчур. С легким вскриком Элиза пустилась бежать, от него и от окружавшей его чувственной ауры, которая околдовывала ее.
Ее страстность, видите ли, превзошла самые смелые его надежды! Да как он посмел!.. Она с силой захлопнула за собой дверью своей каюты и, не раздеваясь, забралась в постель и накрылась одеялом с головой. В мозгу Элизы молотом стучала одна мысль: видимо, ее все-таки можно было назвать страстной натурой. Вся штука была лишь в том, что ее страстность мог пробудить один-единственный мужчина.
