– Замужество – вот что может вернуть ей покой. И уверенность, что не вы явились причиной смерти Джины.
Он побелел как полотно, в глазах появилось страдальческое выражение.
– Разве у нее остались сомнения? – воскликнул он хрипло, словно не веря своим ушам. – Если бы я мог, то сделал бы все, чтобы развеять их. Но у меня нет доказательств. Однако верит она или нет, ее любовь ко мне не ослабевает, ее преданность безгранична. Для меня до сих пор остается тайной, что случилось в ту ночь, когда Джина выбежала из дома. Возможно, только Джулиана знает правду, а она, слава Богу, забыла об этом. Мне было бы тяжело сознавать, что мою дочь до конца ее жизни будут преследовать страшные воспоминания.
Глаза Пауля превратились в узкие щелочки:
– Вы считаете меня способным на убийство?
Бет не колебалась.
– Нет, я так не думаю, – ответила она бесстрастно.
Пауль облегченно вздохнул.
– Слабое, но утешение, – заметил он, похлопывая коня по шее. – Еще раз повторяю: я отдал бы жизнь за то, чтобы повернуть время вспять и узнать, что заставило Джину бежать из дома ночью. Она была такая трусиха… – В его голосе звучала глубокая грусть. – Один-единственный раз за всю нашу совместную жизнь я повысил на нее голос, и результат оказался трагичным.
Бет была глубоко тронута. Ей захотелось обнять его и утешить, но между ними словно стоял невидимый барьер.
– Я бы на вашем месте тоже вышла из себя, узнав о ее планах изменить внешний вид и отделку этого прекрасного холла.
Он смотрел, не понимая:
– Холл? Да, я пришел в ярость, больший вандализм трудно было представить. Но не это стало причиной ссоры. Рабочие еще не успели ничего испортить, я приехал вовремя. И наверняка сумел бы убедить Джину согласиться со мной – она ведь была очень уступчивой. Нет, не из-за холла я не сдержался. И теперь должен сожалеть об этом до конца дней своих.
Бет растерялась.
– Значит, то, что мне рассказали, – неправда, – запинаясь от смущения, проговорила она.
– Это уж точно! – Пауль явно нервничал. И вдруг шагнул вперед, привлек Бет к себе, смяв букет из осенних листьев, который она держала. Несколько листочков упали на землю и кружились у их ног.
– Хорошо, я признаюсь, почему мы с Джиной поссорились, раз вас это так волнует! Когда Анна находилась на лечении, я навещал ее несколько раз, и Джина подумала то же, что и вы. Она обвинила меня в том, что я влюблен в Анну – а я этого не отрицал!
Бет в гневе оттолкнула его, и еще несколько листьев выпало из букета. На втором этаже распахнулось окно. Оба невольно взглянули наверх и увидели Анну. На ней был нарядный шелковый халат абрикосового цвета, но спутанные волосы свисали в беспорядке, лицо казалось изможденным.
– Пауль, – позвала она, с усилием выговаривая слова, – пошли за доктором. Невыносимо болит голова. – Она сделала беспомощный жест рукой. – Такое ощущение, что сейчас ее раздавит…
Пауль ответил:
– Немедленно пошлю, а потом поднимусь к тебе.
– Спасибо.
Анна отошла от окна и, судя по всему, снова легла в постель.
– Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросисила Бет.
Пауль взял лошадь под уздцы, чтобы отвести на конюшню и послать грума за доктором. На его лице застыло выражение усталости.
– Нет, Бет, не теперь.
Он отвел лошадь.
Бет снова взглянула в окно, оно было открыто. А что, если ее кузина отчасти притворялась? Окно распахнулось как раз в нужный момент. Видимо, Анна наблюдала за ними все это время. Но состояние, переживаемое Анной, было знакомо Бет по ощущению, испытанному в стенном шкафу. И ей тогда казалось, что неведомая сила давит на нее, хотя дыхание не прерывалось. Возможно ли, что, находясь на чердаке, Анна пережила то же самое, и теперь эти воспоминания преследовали ее?
По пути к своей мрачной обители Бет размышляла о словах Пауля. Он бросил ей новый вызов, хотя, по всей видимости, не намеренно. Она подумала, что должна действовать. Если удастся убедить Зигрид признаться, что именно она писала Джине письма, то, возможно, у нее в руках окажется ключ к разгадке тайны странного поведения Джины.
В лесу Бет выбросила остатки смятых листьев, которые все еще держала в руке. Там, в доме, ничто не должно напоминать о неприятной сцене под окнами Нилсгаарда.
Прогулка на ледник началась при теплой солнечной погоде. Фрекен Ларсен правила эки-пажем, Джулиана восседала между ней и Бет, позади стояла корзина со всем необходимым для пикника. Лошадка бежала бодрой рысцой по дороге вдоль берега озера, колеса слегка подпрыгивали на каменистых участках. Гувернантка сообщила, что приезжал доктор и был удивлен, застав Анну на ногах, словно ничего не случилось.
– Не сомневаюсь, что он выразит свои отрицательные эмоции в счете, – сухо заметила женщина. – Но визит был не совсем напрасным, так как ему нужно было проведать фру Сандвиг: бедняжка еще в постели, и создается впечатление, что она не поднимется уже никогда. Еще он собирался осмотреть руку Рейкел, сегодня у нее поднялась температура. Эти новости расстроили Бет и испортили ей настроение, хотя она сделала все, чтобы не разочаровать спутниц.
Они обогнули край долины у Торденгорна, минули водоворот и водопад и по узкой тропинке стали взбираться в гору по соседству с главной вершиной. Дорога была хотя и крутая, но хорошо наезженная, и маленькая коренастая лошадка легко преодолевала крутые повороты и не давала повода для беспокойства. Иногда приходилось проезжать между деревьями: березы и клены в осеннем убранстве представляли собой великолепное зрелище. Затем дорога снова свернула к водопаду, но уже гораздо выше, там, где бешеные потоки ревели и бурлили под деревянным мостом, который был построен над водопадом, разбрасывавшим кругом мириады искрящихся брызг.
Бет видела, что фрекен Ларсен что-то говорит, но что именно, расслышать было невозможно – только догадываться, так как Джулиана достала из корзины три непромокаемых плаща. Они надели их, натянув пониже капюшоны, фрекен Ларсен щелкнула кнутом, и лошадь двинулась через мост, который вблизи казался очень хрупким по сравнению с неудержимой силой водопада, ревущего внизу. Вода потоками стекала с капюшонов, брызги разлетались фонтаном, обдавали лица и подгоняли лошадь. За несколько секунд попона ее набухла от влаги, а шум стоял такой, что путешественники стали опасаться за свой слух.
Наконец, взволнованные и возбужденные, все трое перебрались на противоположную сторону, стряхнули воду с плащей и положили их сушиться на заднее сиденье. Доехав до усыпанной листвой полянки, распрягли лошадь, оставив ее щипать траву, а сами стали подниматься по крутой извилистой тропинке. Через четверть часа они были у огромного серо-голубого озера, которое питалось водой мощного ледника, обрамлявшего вершину Торденгорна, а само изливалось в горный водопад.
