– Возможно, но, клянусь тебе, отныне ни один твой шаг не останется незамеченным.
Энн, дрожа, откинулась на подушку, чувствуя страшную усталость. Не успела она перевести дух, как в дверь постучали. Пришел Анри со своим лекарством – куриным бульоном.
Видимо, ему сказали, что она простудилась, и француз был уверен, что его целебный бульон быстро поставит ее на ноги. Аппетитный запах напомнил Энн, как она голодна. Анри сам покормил ее, и она снова уснула.
Когда Энн открыла глаза, в комнате было темно. Почувствовав, что не одна, она вскрикнула от ужаса, но потом разглядела Йена, сидевшего у ее изголовья.
– Уже поздно, – тихо сказала она, – извини, ты хочешь лечь?
– Я устроюсь в кресле. – Он потрогал ее лоб. – Лихорадки нет.
Он отошел в темноту, и Энн услышала скрип кресла.
– Ты ничего не понял, Йен.
– Я уже сказал, что готов понять, если ты мне объяснишь.
– Ты должен мне доверять.
– Так же, как ты доверяешь мне?
Она закусила губу.
– Йен…
– Тебе нужно спать, Энн.
Ей казалось, что она уже выспалась и не сможет уснуть, но ошиблась.
Проснулась она днем. Рядом сидела Далси.
– Доброе утро, Энни, Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Ты выглядишь гораздо лучше, а вчера на тебя было страшно глядеть. Посмотри, что я тебе приготовила.
Далси отошла в сторону, чтобы подруга увидела ванну, наполненную горячей водой.
– Какая ты умница. Далси.
– Йен развел огонь, и мы попросили натаскать из кухни воды. Но сюда никто не входил. Они оставили воду у двери, а мы с Йеном внесли ее в комнату.
– Спасибо, Далей.
– Давай, я помогу. Тебе нельзя делать резких движений.
Энн очень ослабела, но с помощью Далей встала с кровати и разделась.
– Что делать с повязкой?
– Сейчас я ее сниму. Иен сказал, что от воды хуже не станет. А потом мы смажем рану серой и кокосовым маслом. – Далей сняла повязку. – Совсем неплохо. Ты видишь рану?
Энн взглянула на свой бок. Пуля, скользнув по ребрам, немного отклонилась, что и спасло Энн от верной смерти. Рана аккуратно зашита, вокруг нее все чисто, никакого воспаления. Настроение у нее сразу улучшилось.
– А теперь залезай в ванну, – сказала Далси, беря ее за руку.
Энн с наслаждением погрузилась в теплую воду и сразу почувствовала себя лучше. Расслабившись, она положила голову на край ванны.
– Выпей. – Далси подала ей чашку. – Это сладкий чай со сливками.
Попробовав, Энн с удовольствием выпила все до капли.
– Спасибо, Далси. А сегодня ты выглядишь совсем хорошо.
– Я же говорила, что со мною все в порядке.
– Я так огорчена… – начала Энн, но тут раздался стук в дверь.
– Извини. – Далси вышла.
Энн вытянулась и закрыла глаза, однако ее внимание привлекли шаги.
Перед ванной стоял Йен. Темные прямые волосы отросли и падали ему на глаза, он откинул их рукой и холодно смотрел на нее. Ей стало не по себе, но она приготовилась к защите.
– Поглядим, как идут дела, – сказал он. Легко поднял ее из воды, отнес к камину, где догорало несколько поленьев, и отступил на шаг, чтобы лучше видеть рану. Нагая, мокрая, она чувствовала себя очень неуютно.
Йен начал медленно вытирать жену полотенцем.
– Боль уменьшилась? – спросил он и нахмурился.
– Уже почти не болит, только сильно чешется.
– Хорошо, стой спокойно.
Он взял с туалетного столика желтую мазь и принялся намазывать ею рану.
– Сера? – спросила она.
– И многое другое. Рецепт моего деда. Эта мазь сослужила мне добрую службу во время войны.
– Она хорошо действует.
Кивнув, Йен отошел за бинтами. Пока он занимался перевязкой, Энн стояла очень тихо, хотя сердце у нее бешено колотилось. Закрепив повязку, он оценивающе взглянул на дело своих рук, и Энн стало жарко под этим взглядом, устремленным на ее обнаженное тело.
Йен дотронулся пальцами до ее щеки.
– Ты никогда больше не подставишь себя под пули.
– Это мой риск и мое тело.
– Никогда!
Он хотел сказать еще что-то, но в дверь опять постучали, тихо выругавшись, он прикрыл Энн полотенцем и пошел открывать. Она услышала голос Далси:
– Он настаивает. Ты должен спуститься и поговорить с ним.
Дверь хлопнула, но Йен не вернулся.
Он запретил ей выходить из комнаты, и Энн, дрожа от холода, обдумывала, что ей делать.
Она чувствовала себя гораздо лучше, на ней свежая повязка, а внизу что-то произошло, и необходимо это узнать.
Постояв еще минуту она, решившись, подошла к шкафу, достала ситцевое платье, которое не стесняло движений, надела простые туфли на низком каблуке и, проведя щеткой по волосам, подошла к двери. В коридоре было пусто, но снизу доносились голоса. У лестницы Энн остановилась и заглянула в салун.
Йен стоял около бара, рядом с ним, облокотясь на стойку, – Кэш Уэзерли, а дальше маячили Карл и Дженсон. Были там Ральф Ренинджер, Ангус и шериф Бикфорд.
Энн услышала голос шерифа:
– Макшейн, мистер Уэзерли обвиняет вас в убийстве.
– Это был честный обмен выстрелами, шериф, что могут подтвердить свидетели.
– Дуэли запрещены.
– Никакой дуэли не было, – ответил Йен.
– По законам территории… – снова начал Бикфорд.
– По законам территории, – прервал его Джои Уэзерли, которого Энн не увидела, – нужно арестовать меня.
– Закрой рот, сын! – приказал Кэш.
– Именно я гнался за Бешеным Быком, и именно я первым выстрелил в него, – сказал юноша, не обращая внимания на отца. – Мистер Макшейн оглушил меня, он знал, что я не справлюсь с Бешеным Быком Марлином. И застрелил его, но Бешеный Бык сам того хотел. Вспомните изречение, шериф: «Кто живет мечом, от меча и погибнет». Бешеный Бык жил своим пистолетом, и его застрелили на улице. Если бы Макшейн не убил его, он бы убил Макшейна. Это был честный бой, шериф Бикфорд.
– Боюсь, при таких обстоятельствах у вас нет оснований для ареста моего клиента, шериф, – сказал Ральф.
К бару подошел Эрон, и, увидев его, Энн облегченно вздохнула.
Шериф в раздумье посмотрел на Йена, затем перевел взгляд на Кэша.
– Мистер Уэзерли, кажется, дело происходило не совсем так, как его представили мне вы и ваши люди, сэр. Я не могу никого арестовать. Желаю всем хорошего дня. – Приподняв шляпу, он направился к двери.
После его ухода наступила тишина, которую вскоре нарушил Кэш Уэзерли:
– Это еще не все, Макшейн, и ты заплатишь нам за убийство.
– Неужели? Впрочем, сэр, я придерживаюсь того же мнения. Вы заплатите за убийства, которые совершили.
Багровый от злобы, Кэш двинулся к выходу. За ним шли старшие сыновья и несколько его людей. Остановившись перед Джои, Уэзерли ткнул в него пальцем и прохрипел:
– Ты! У тебя нет больше ни дома, ни семьи! Ты – ублюдок, и я проклинаю тебя.
