Ознакомительная версия.
Мой отец сказал мне однажды: «Нет ничего прочнее настоящей любви, но иногда ее недостаточно». Моей любви не хватило, чтобы оградить сына от дурного влияния, не хватило, чтобы управлять собственным домом, и я не вижу в том ничего хорошего. Я не знаю, правильно ли то, на что хватило моей любви: эта просьба о помощи, обращенная к Вам. Возможно, Вы читаете сейчас это письмо и смеетесь. Если так, виконт де Моро, порвите его немедленно и забудьте сказанное мною.
Но если у Вас есть хоть капля сомнений, если Вы – тот человек, о котором я читал и слышал, я знаю: Вы не бросите моих детей в беде. Вы не получите за это ничего, кроме беспокойства, так как Вам вряд ли нужны крохи, оставшиеся от состояния Греаров. И все же… все же даже отсюда, издалека, мне показалось, у Вас есть понимание того, что означает «быть человеком».
…Господи, за что же Ты караешь меня, если я не могу попросить помощи у самых близких – и прошу у того, кого никогда не видел, но кто вместе с тем составил мою надежду?..
Я отсылаю Вам это письмо в расположение наших войск на чужбине, надеясь, что оно попадет Вам в руки вовремя. И если так случится и Вы приедете в мой дом, загляните сначала в библиотеку и возьмите ту рукопись, над которой я трудился. Прочтите рассказ, начинающийся на странице 48, – он ключ ко всему. Не хочу писать Вам о своих подозрениях. Я не могу писать об этом. У меня еще есть остатки гордости, хотя многие сочтут это обычной глупостью.
Но я верю, Вы все поймете.
Наша семья всегда помнит, что такое честь. А так как Вы принадлежите к семье, то и Вы это знаете.
С уважением,
Гийом де Греар.
Писано в Мьель-де-Брюйере, близ Марселя, 10 марта 1856 года».
Ивейн опустила письмо и увидела, что Сезар неотрывно смотрит на нее; но плакать она не стала, лишь произнесла сдавленным голосом:
– Как жаль, что ты не получил его раньше, чем приехал сюда.
– Мне тоже. Оно добралось до штаба, а я уже покинул расположение войск; тогда его переслали в Париж, но и там письмо меня не застало. Хорошо, что мой дворецкий имеет привычку переправлять мне срочную почту. Если бы я прочел послание Греара раньше, все было бы намного проще, и дело заняло бы день-другой.
Ивейн погладила исписанные листы.
– Бедный старик. Как же ему было стыдно и страшно. И мне становится еще страшнее, когда я думаю, что он мог знать… о Мишеле.
– Нет, милая, – убежденно произнес виконт, – он не знал. Старик до самого конца думал, что его Мишель – поддавшийся чужому влиянию мальчик, которого еще можно спасти. Однако юный де Греар переступил черту, за которой слабоволие и бездействие превращаются в преступление. Знать о том, что твой друг убивает твоего отца, и пальцем не пошевелить – какая же это низость! Да, Гийом де Греар поступил странно, да, он заманил меня в ловушку интереса, заставил приехать и разобраться, не полагаясь на обычную просьбу. И оказался прав: обычной просьбы в данном случае мало. Я не зол на него. Я лишь глубоко сожалею, что он не решился сделать так раньше.
– Гийом де Греар хранил честь, – сказала Ивейн. – Это все, что он мог сделать.
Графиня де Бриан сложила письмо и протянула его Сезару.
– Возьми. И храни. Думаю, иногда мне нужно будет его перечитать, чтобы еще раз подумать о любви и чести.
Виконт поцеловал ей руку.
– Моя дорогая, тебе не нужно ничего перечитывать, чтобы помнить о них.
– Тебе тоже, Сезар. Ведь ты не подвел его. Но письмо сохрани.
Они долго молчали и просто сидели, глядя друг на друга. Поезд шел среди изумрудно-зеленых холмов, между рощ, окутанных весенним сиянием, и беспечные солнечные блики прыгали по купе, играя в догонялки. «Так оно и будет, – думал Сезар, – мы просто станем жить дальше. Мы просто станем жить. Я не умею предсказывать будущее, но в моей власти менять настоящее – и да поможет мне Бог. Я знаю, что мне делать».
Ивейн глубоко вздохнула, словно отпуская призраков на волю, и откинулась на спинку сиденья.
– Кстати, я хотела тебя спросить, – произнесла она уже более веселым голосом. – Там, в той ужасной, вонючей и очень мокрой камере, ты сделал мне одно предложение, которое я с удовольствием приняла. С тех пор мы ни разу не упоминали об этом. Так вот, мы возвращаемся в Париж, и прежде чем мы туда приедем и я похвастаюсь подругам, какую блестящую партию собираюсь сделать, ответь мне, милый: ты предложил мне выйти за тебя под влиянием чрезвычайных обстоятельств или как? Не думай, что я разочарована, я это предложение никогда не забуду. Оно гораздо лучше обычного ухаживания. Но мне хотелось бы знать точно.
Виконт рассмеялся и, пересев со своего сиденья на сиденье рядом с Ивейн, обнял ее и придвинул к себе поближе.
– Сейчас я расскажу тебе, – прошептал он ей в губы, – сейчас я тебе все расскажу.
Изделия из мягкого фарфора, производившиеся во Франции, белого цвета, с плотным, тонкозернистым просвечивающим черепком покрыты как бы сияющей глазурью. Способность последней сплавляться при обжиге с красками, сообщая им глубину и яркость тона, давала возможность добиваться в росписи разнообразных чистых оттенков.
Буйябес – знаменитый прованский рыбный суп.
Мьель-де-Брюйер в переводе с французского означает «Вересковый мед».
Фридрих Уден (1754–1823) – профессор патологии, в 1816 году опубликовавший фундаментальный труд «Академические чтения о хронических болезнях», где впервые описал симптомы и методы лечения язвы желудка.
Ознакомительная версия.
