– Я доставлю пару лошадей в Чалси-хаус сегодня днем, – проскрипел он. – Пожалуйста, оставьте мне ваш адрес.
Как будто он ему нужен. С еще одной улыбкой Изабель махнула пальцами в сторону брата.
– Филлип позаботится об этом. У моей кобылы есть имя?
– Зефир, – кратко ответил мистер Уоринг. – Но я зову ее Проказницей.
Хмм. Он пожалеет об этом.
– Что ж, так как вы будете работать на меня, то с этого момента вы станете называть ее Зефир. Филлип, когда ты заплатишь мистеру Уорингу, пожалуйста, помоги мне приобрести подходящее седло.
– Вы не ездите верхом? – спросил Уоринг, приподняв бровь.
– Теперь езжу. Или буду ездить, когда вы закончите свою работу.
Намеренно повернувшись к нему спиной, девушка пошла посмотреть на свою новую лошадь с безопасного расстояния – с другой стороны деревянных перил, за которыми она стояла. Научится ли она ездить верхом или нет, но, по крайней мере, Изабель будет знать, где мистер Салливан Уоринг проводит свои дни до тех пор, пока она не сможет решить, что делать с ним. И подумать только, она хотела поехать и рассказать подругам о волнении, пережитом прошлой ночью. Она никак не рассчитывала, что это будет всего лишь начало истории.
Глава 2
– Ты мог бы упомянуть, что кто-то видел тебя. – Брэм вытащил носовой платок с монограммой и разложил поверх рыхлого тюка прессованного сена перед тем, как сесть на него.
Салливану не хотелось сидеть. Казалось, единственное, что сможет смягчить его досаду – это ходьба взад-вперед.
– Я никак не ожидал, что увижу ее снова, – проворчал он. – Откуда, черт возьми, я должен был знать, что ее брат будет здесь сегодня?
Брэм покрутил в пальцах несколько соломинок.
– Она не закричала, чтобы тебя арестовали. Это очень любопытно.
Салливану это тоже было любопытно.
– Я угрожал ей.
– Очевидно, она поняла, что здесь у тебя поставлено на карту больше, чем у нее. Потому что ты, мой друг, кажется, теперь станешь ее рабом.
– Ерунда. Я просто доставлю пару лошадей.
– И поможешь прелестной мисс научиться ездить верхом. – Он лениво улыбнулся. – Обычно это метафора.
– Не в этот раз. – Салливан наклонился, чтобы поднять комок грязи и швырнуть его в деревянный бортик поильного корыта. Тот разлетелся в пыль. – Проклятие.
Брэм приподнял бровь.
– Ты можешь на время уехать из Лондона.
– Мне нужно раздобыть еще четыре картины.
– Если она расскажет о тебе, Салли, то ты будешь повешен на холме в Тайберне за то, что воровал у аристократов.
Салливан пожал плечами.
– Если меня арестуют, то Данстон, вероятно, сделает так, чтобы меня сослали на каторгу. Немного неприятно иметь повешенного, болтающегося на фамильном дереве.
– Но тебя нет на его фамильном дереве. По мнению его… хм, его семьи.
– Ты на самом деле думаешь, что нужно напоминать мне об этом?
Брэм вздохнул.
– Нет. Но я не думал, что тебе нужно напоминать и о том, чтобы тебя никто не видел. С этого момента носи маску, ради Люцифера.
– Я надеваю маску.
– Тогда как леди Изабель смогла узнать тебя?
Да, как это произошло? О да. Он вспомнил.
– Я не знаю, – вслух пробормотал Салливан, повернувшись, когда появился один из его грумов. – Сэмюэл, уведи Зефир из паддока. Ее уже купили. И попроси Холлиуэла вычеркнуть эту кобылу и Улисса из реестра.
– Слушаюсь, мистер Уоринг.
Салливан вытащил карманные часы. Четыре другие кобылы, которых он привез сегодня, отправятся на аукцион примерно через пятнадцать минут; ему нужно быть там.
– Я увижу тебя в клубе «Иезавель», да? – спросил он, взглянув на Брэма, пока вытаскивал свои бумаги.
– Нет. У меня есть планы соблазнить сегодня вечером прелестную юную девицу.
– Ага. И кого на этот раз?
Брэмуэлл поднялся, сбросив пучок сена на землю, и направился туда, где оставил собственную лошадь.
– Я еще не решил.
Салливан, нахмурившись, быстро взглянул на друга, а затем отвел глаза.
– Я поцеловал ее, – коротко сообщил он.
И скорее ощутил, чем увидел, как Брэм замер.
– Прошу прощения?
– Я поцеловал ее, и она сняла мою маску прежде, чем я догадался об этом. Вот почему она узнала меня. – Салливан продолжал стоять спиной к другу, но это не помогало. Ему не нужно было видеть, как Брэм смотрит на него, чтобы узнать, каким он был идиотом. – Я никак не ожидал, что она появится на Таттерсолз, и не похоже, что мы с ней когда-нибудь встретились бы в «Олмаке»[4].
– Что? Мои извинения. Я все еще на той части разговора, где ты сказал, что поцеловал ее.
– Она наткнулась на меня.
– И на твой рот?
– Я не мог придумать ничего другого, чтобы не дать ей закричать.
– Значит, ты отвлекал ее.
Салливан пожал плечами, пытаясь избавиться от напряжения в мускулах.
– Да. Я отвлекал ее.
Брэм снова подошел к нему.
– Я сам отвлекал таким образом несколько женщин, – проговорил он, положив руку на плечи Салливан, – и поэтому все, что я могу сказать – так это то, что ты, Салливан, полный болван.
Сердито взглянув на друга, Салливан стряхнул его руку.
– Я понимаю это. – Он отлично все понимал. Салливан не только посягнул на добродетель леди, стоявшей в обществе намного выше его, но он отдал себя, свою свободу, в ее руки. А судя по тому, что он видел этим утром, она всего лишь избалованная, упрямая девица, которой нравится играть в игры.
– Что ты собираешься делать, так как не хочешь прислушаться к моему совету и покинуть Лондон?
Салливан посмотрел на друга.
– Я выясню, что потребуется для того, чтобы убедить ее держать свой красивый ротик на замке, а затем завершу то, что начал.
– Ага. Ты насчет поцелуя или насчет краж?
– Насчет краж, Брэм. – Салливан направился к фургону, где держал снаряжение и упряжь, и забрался туда, чтобы найти хлыст для работы на корде[5]. – Мне наплевать на этот поцелуй.
К счастью, у Брэма хватило ума воздержаться от ответа на эти слова, и вместо этого он направился верхом в направлении Пэлл-Мэлл. Отлично. Салливан не чувствовал в себе желания продолжать сегодня дискуссию о своих просчетах и ошибках в суждении. Только не тогда, когда он все еще не мог избавиться от странного, неясного ощущения, которое преследовало его с тех пор, как сегодня ночью он обернулся и увидел стоящую в холле леди Изабель Чалси.
Салливан шумно выдохнул. Если бы он начал угрожать ей вместо того, чтобы поцеловать, если бы держался подальше, а не позволил ей стянуть свою маску, тогда даже если бы они встретились сегодня лицом к лицу, даже если бы заговорили, то Изабель никогда не узнала бы его. Он остался бы Салливаном Джеймсом Уорингом, самым престижным коннозаводчиком и тренером в южной Англии. Он никогда он не попробовал бы на вкус ее сладкий рот, и у Изабель не было бы никакого повода шантажировать его и заставлять играть в свою чертову игру, какой бы та не была.
– Мистер Уоринг?
Он спрыгнул с фургона, когда к нему приблизился крупный, хорошо одетый мужчина с близко посаженными глазами и слабым подбородком.
– Лорд Мэсси? – проговорил он, быстро склонив голову и отряхивая брюки. – Что я могу сделать для вас этим утром?
– Я услышал кое-какие слухи, витающие вокруг, о том, что сегодня вы привезли с собой Улисса.
– Привез, но, боюсь, для продажи по частному соглашению. – Еще кое-что, что он никогда бы не сделал, если бы не проклятая девица.
У виконта задергался левый глаз.
– Я надеялся приобрести его, знаете ли.
– Вы и несколько других джентльменов, милорд. К несчастью, тот джентльмен, которому я предложил право первого отказа, решил купить его.
– Пересмотрите свое решение. Я дам вам за него сотню фунтов, если вы скажете, что у меня было преимущественное требование.
– Это очень щедро, но сделка есть сделка.
– Две сотни фунтов.
Лицо Салливана сохраняло невозмутимое и сочувственное выражение.
