– Мистер Коллиар, – твердо произнесла она, – я знаю, что вы думаете обо мне. Я…
– В самом деле знаете? – Выражение его лица не изменилось, но глаза, казалось, заискрились еще сильнее. Вместо того чтобы притупить его любопытство, она, похоже, лишь больше его заострила. – Я так не думаю.
– Я понимаю, вы недовольны…
– В данный момент… ничуть. – Последнее слово, сказанное более мягким тоном, казалось почти ласковым после тяжести предшествующей паузы. – Вы непонятный человек, мистер Кент. Но толк от вас, думаю, будет.
Да лейтенант и сам был не слишком-то понятным. Потому что в следующую секунду уголки его губ изогнулись – ровно настолько, чтобы сформировать ямочки на гладких равнинах щек. Улыбка была неохотной, и все же улыбкой. Ее воздействие Салли тотчас ощутила на себе. Предупреждающие сигналы рассудка быстро утонули в волне какого-то необычного удовольствия, прокатившейся по всему телу – вплоть до пальцев ног в промокших башмаках.
Они двинулись дальше.
Ей хотелось рассказать ему о чем-нибудь еще, о количестве парусов и их общей площади, разделить с ним свой восторг по поводу столь великолепного корабля. Наверно, только так на него можно произвести впечатление. И получить широкую белозубую улыбку – одну из тех, что Салли помнила и очень надеялась увидеть. А еще лучше было бы услышать его смех – такой же, как в то давнее лето.
Хотя маловероятно, что на него так легко произвести впечатление.
Вряд ли бы в свои двадцать четыре года мистер Коллиар дослужился до звания первого лейтенанта на корабле под командованием такого капитана, как Маколден, если бы на него производили впечатление восторженно-болтливые гардемарины. Такой честолюбивый человек, заботящийся о своей карьере, никогда не поддастся столь очевидной попытке вызвать у него восхищение. Зато постарается копнуть поглубже, чтобы понять, в чем причина столь пространных речей. И потом, при свете ясного дня, когда перестанет мешать пелена дождя, рассмотрит ее более тщательно, и тогда его уже будет трудно обмануть.
Ради осуществления своего плана Салли ни в коем случае не должна вызывать у него симпатию или привлекать к себе какое-то особое внимание. Она должна думать лишь о службе, долге и чести семьи. И потому ей следует держаться как можно дальше от этого неотразимого красавчика.
Ее идиотически-эйфорические размышления вскоре были прерваны холодным вторжением реальности.
– Вот ваш кубрик, мистер Кент. – Коллиар плечом распахнул низкую дверь. – Располагайтесь со всем возможным комфортом.
В его голосе Салли послышалась сочувственная ирония. Какого-либо комфорта здесь не было и в помине. Гардемаринам отвели, наверное, худшее помещение на корабле – низкое и тесное, в кормовой части самой нижней палубы, под ватерлинией. Впрочем, Салли это ничуть не удивило – кубрик вполне соответствовал «рангу» гардемаринов, какового просто не существовало.
В настоящий момент здесь находилось всего лишь двое мальчишек. Один, раскинувшийся в подвесной койке, с раскрытым ртом, спал глубоким сном очень юного и очень измученного человека. Другой же при их появлении вскочил с места около узкого стола, стоявшего посреди кубрика, где он, по всей видимости, читал при слабом свете висевшего под потолком фонаря. Когда глаза Салли привыкли к полумраку, она увидела сундучок Ричарда, уже доставленный сюда, пока она была у капитана.
– Вот ваши новые товарищи… Мистер Джеллико, – Коллиар указал на светловолосого мальчика в новеньком, совершенно не изношенном мундире, вытянувшегося перед ними во фрунт, – и, насколько понимаю, мистер Уэрт. – Он кивнул в сторону подвесной койки. – Знакомьтесь… Тут должно быть еще несколько юных джентльменов, если их, конечно, не сожрали крысы. Вы, кстати, пропустили время обеда, мистер Кент. Так же, как и я. – Коллиар ясно намекал на то, что голодным он остался из-за опоздания Салли. – Но я ожидаю вашего заступления на вахту по левому борту, когда пробьет восемь склянок. Вам все понятно?
Просто удивительно, как столь ровным и спокойным голосом можно выразить столь недвусмысленное предостережение.
– Так точно, сэр. Я заступаю на дежурство во время «собачьей» вахты.[1]
Едва заметное движение его бровей было единственной реакцией на ее познания в морской терминологии.
– Что ж, хорошо. А теперь, если вы, джентльмены, не возражаете, я вас покину. Поскольку мне предстоит заняться разгрузкой пороха.
И с выражением лица, которое можно было счесть почти улыбкой, мистер Коллиар удалился, прикрыв за собой дверь.
Салли так и не поняла, что именно – облегчение или разочарование – она испытала после его ухода. Как бы там ни было, ей предоставлялась передышка. «Собачья» вахта начиналась с четырех, так что в ее распоряжении имелось не менее часа, прежде чем она в первый раз заступит на дежурство. Более чем достаточно, чтобы устроиться и разузнать обстановку.
Лицо светловолосого мальчишки отнюдь не выражало присущего Салли оптимизма. Бедняжка… Она-то по крайней мере знала, чего ожидать на борту корабля. А для него все здесь, наверно, внове и производит обескураживающее впечатление.
Она протянула руку.
– Добрый день. Меня зовут Ричард Кент.
* * *Ее приветствие было встречено робкой улыбкой.
– А я Уильям Джеллико, можно просто Уилл. Значит, ты и есть отсутствующий мистер Кент? Я помню тебя, мы пересекались на постоялом дворе.
Черт бы побрал этого Ричарда! Она-то думала, что он все время сидел в снятой ими комнатушке, уткнувшись в книгу с нудными проповедями, пока она с Дженкинсом, которого отец отправил с ними в Портсмут и который, как оказалось, знал о намерениях брата, закупала для него все необходимое. Возможно, этот Уилл Джеллико даже видел, как Ричард, совершая побег, вылезает из окна или садится в почтовый дилижанс. Да, мир военно-морского флота довольно тесен…
– Извини… – вежливо улыбнулась Салли. – Там было столько новобранцев. Я что-то не припоминаю.
– Тогда я, к сожалению, так и не смог представиться. Да, там было много других гардемаринов. Видимо, эта таверна весьма популярна среди моряков. – Рука мальчишки теребила край мундира. – И еще мне показалось, ты несколько обиделся, когда я хотел угостить тебя пинтой эля.
О господи… Совсем нетрудно вообразить, с какой холодностью Ричард сообщил этому парню, что он не употребляет спиртное. Или же что двенадцатилетнему мальчику вообще не подобает покупать алкоголь.
– Вовсе нет. Надеюсь, ты извинишь меня за мои манеры. Я… был несколько озабочен в тот момент. Сочту за честь называть тебя Уиллом. Но ты называй меня, пожалуйста, Ричардом.
