Хуан Кордес наблюдал за племянницей с изумлением и восхищением: когда она говорила о «Ране», глаза ее неистово сверкали, а темные буйные волосы, свободно распущенные, бились на ветру.
— Со стороны твоего отца было неблагоразумно брать тебя с собой в плавания. Да еще учить тебя искусству владения абордажной саблей и рапирой!
Помолчав, он безнадежно махнул рукой и произнес назидательно:
— Сирена, ты уже должна думать о замужестве и детях. Тебе исполнилось восемнадцать лет, и пора бы, милая, успокоиться… — дядя озабоченно покачал седой головой. — Я желаю тебе только самого лучшего, малышка!
— Да будет тебе известно, дядюшка, что святые сестры в монастыре обожали Исабель, но от меня были в отчаянии! — засмеялась Сирена, и ее глаза озорно блеснули. — Отец понимал, что никто, кроме него самого, не справится с моей неукротимой юношеской энергией.
— Знаю, знаю… Сейчас ты начнешь рассказывать мне о старом и мудром учителе фехтования твоего умершего отца, Мигеле де Сильва, который по-матерински заботился о тебе, следил за твоими занятиями географией и другими науками, за изучением голландского, английского, французского и латыни; сидел с тобой, когда ты заболела крупом и… — он неодобрительно взглянул на племянницу, — учил тебя пользоваться абордажной саблей, рапирой…
С грацией рыси девушка быстро повернулась, и не успел дон Хуан глазом моргнуть, как ножны его шпаги оказались в ее руках, а конец оружия уперся ему в ребра. Грациозно подбоченясь, Сирена откинула голову назад, открывая длинную шею, волосы ее струились по спине, а серебристый, словно звон колокольчика, смех, разнесся над волнами.
— Во всей Испании не сыщешь лучше учителя, чем Мигель де Сильва. И ты знаешь это, дядюшка Хуан.
Кордес притворился возмущенным и укоризненно взглянул на племянницу.
— Сильва научил тебя не только хорошему. Твоя речь такая же соленая и острая, как у него самого. Я прихожу в отчаяние при мысли, что мне придется наблюдать, как ты превратишься в жилистую старую деву, которая из-за страсти к морю и своего языка не сможет выйти замуж и иметь детей.
— Почему ты ругаешь меня, дядюшка? Быть может, ты завидуешь моим талантам? — пошутила девушка, и взгляд ее смягчился. Она с любовью смотрела на дядю, принявшего на себя все заботы о ней и ее сестре Исабель после недавней смерти дона Антонио.
— Это правда, Сирена, ты обладаешь способностями, какими редкий мужчина может похвастаться, но это не совсем то, чем должна увлекаться благородная сеньорита.
— Что ж, тогда я буду единственной в своем роде! Пожалуйста, не надо больше об этом, дядя Хуан. Я уже слышала много раз, что я женщина и, хотя обладаю талантом к фехтованию, переоцениваю себя; что все равно я не смогу противостоять мужчине, который действительно захочет одержать надо мной верх, — она вздохнула, подавляя раздражение. — А по поводу замужества скажу следующее: мне еще не встретился мужчина, которого я захотела бы взять к себе на корабль. Пока посмотрю на Исабель, как она справится со своим странным браком, уготованным ей нашим отцом перед смертью. Сама она мечтает только о том, чтобы уйти в монастырь. У нее призвание к духовной жизни, и ты знаешь об этом, дядя. Быть может, когда мы прибудем на Яву, ты сможешь поговорить с сеньором ван дер Рисом и объяснить ему, что Исабель мечтает посвятить себя Богу и молитвам! — Сирена в искреннем волнении схватила его за руку. — Дядюшка, обещай, что поговоришь с ним, попытаешься откупиться от него…
— Маленькая моя, речь идет о чести семьи! Исабель была обещана Ригану ван дер Рису, и этого нельзя отменить. Пусть у нее нет энергичности и твердости, как у тебя, но она сильнее в другом: твоя сестра терпелива и со смирением воспринимает жизнь такою, какова она есть.
— Ты, наверное, думаешь, что Исабель раздражает меня. Уверяю, что это не так. И я знаю ее лучше других. Я люблю свою сестру, и мне грустно, что не осуществится ее самое заветное желание — стать монахиней. Она мечтает быть ближе к Богу! Почему не дать ей этой возможности?
— Твоя забота об Исабель очень трогательна, но совершенно излишня.
Сирена внешне спокойно восприняла реакцию дяди, но ее зеленые глаза наполнились слезами.
— Никогда я не пойму, почему отец решил выдать ее замуж, да к тому же еще за голландца и протестанта.
— Мне так же, как и тебе, неизвестны мотивы дона Антонио, моя дорогая. Знаю лишь одно: мать Ригана ван дер Риса была католичкой. Но, возможно, когда-нибудь мы узнаем истинную причину. Хотя со смертью старшего ван дер Риса надежд на это поуменьшилось.
— Голландцы — белокожие варвары. А этот ван дер Рис служит в Ост-Индской компании, которая соперничает с испанскими торговцами. Как мог отец так поступить?
— Ты говоришь об отце так, словно он преступник. Я не потерплю подобного, Сирена. Твой отец был не только испанским грандом, но прежде всего человеком дела, бизнесменом, и отличался очень трезвой головой. Тебе, как никому, хорошо известно это. Он приумножил свое состояние, большую часть которого, включая суда и верфи, оставил в наследство тебе. Возможно, это лишь моя догадка, но рассуждал он следующим образом: у него две дочери, одна слишком независима, другая, наоборот, очень уступчива и чересчур религиозна. Имея мало надежд на устройство твоего брака — ты сама себе выберешь мужа, если вообще захочешь выйти замуж, — свое состояние он решил оставить тебе. Но твой отец знал, что Исабель выдать замуж можно и нужно, так как считал, что монастырская жизнь не принесет старшей дочери счастья. Хотя у тебя, как я понимаю, на этот счет другое мнение. Услуга, которую он оказал Цезарю Альваресу, дала возможность дону Антонио устроить очень выгодный брак для Исабель и отправить ее подальше от затравленной инквизицией Испании, монастырей и черных одежд.
Обычно немногословный, дон Хуан Кордес излил свое раздражение такой долгой тирадой.
Сирена совсем не хотела ссориться со своим дядей, которого нежно любила. Конечно, ей было известно, что он человек твердых убеждений и глубокой ответственности, а потому считает своим долгом Выдать Исабель замуж за менеера ван дер Риса. А что касалось самой Сирены, то дядя уже заранее испереживался за нее. Его смущали энергия и независимость девушки, и он беспокоился, что она никогда не захочет выйти замуж.
Сирена быстро приподнялась на цыпочки, поцеловала колючую щеку дяди Хуана и помчалась по палубе на корму, где находились их с сестрой каюты.
* * *
Алое сияние заходящего солнца отражалось на гладкой поверхности океана и проникало через иллюминатор в каюту. Исабель спешила воспользоваться последними солнечными лучами, чтобы почитать молитвенник. При появлении Сирены она опустила книгу на колени и нежно взглянула на сестру светло-карими, словно у лани, глазами.
